"Олег Маркеев. Тотальная война " - читать интересную книгу автораи теперь легко найти смертника, жаждущего что-нибудь взорвать в отместку за
стертый с земли кишлак. Он посмотрел на чашку с остывшим кофе. Темная поверхность оставалась спокойной. Был бы взрыв, по ней сейчас бы гуляли концентрические волны. "Не здесь", - понял Максимов. Война началась, как всегда, неожиданно. Где-то далеко, возможно, даже не в этом мире, нарушилось равновесие, и тяжкий гул земли предупредил о начале новой битвы. В вязкой тишине подвала зашелся тревожной трелью телефонный звонок. - Слушаю, Максимов. - Он узнал голос деда и облегченно вздохнул, конец ожиданию. - Да, я сейчас подойду. По пути в кабинет деда он столкнулся с Тарасовой. Но поздороваться не успел. Старший научный сотрудник в обществе двух мужчин партикулярной наружности свернула в отвилок, ведущий в святая святых музея - спецхранилище. Тарасова входила в узкий круг особо доверенных лиц, кому был разрешен вход в подвалы, где хранились трофеи войны и прочие культурные ценности не совсем ясного происхождения. "Пещерой Али-Бабы" прозвали сотрудники спецхран, а Тарасову, пышнотелую блондинку без возраста, соответственно - Али-Бабой. Но за глаза, естественно. - И сколько вы планируете работать? - раздался голос Тарасовой. - Сколько сочтем нужным, уважаемая Тамара Васильевна, - с хохотком ответил один из спутников. В голосе отчетливо чувствовалось самомнение человека, допущенного к гостайнам. Скорее по наитию, чем из привычки совать нос в чужие дела Максимов метнулся в отвилок. Лестница спиралью уходила вниз, в мутном свете лампы на одного из "искусствоведов в штатском". Рука человека задержалась на поручне, и Максимов отчетливо увидел черный ноготь на безымянном пальце. Наверное, прищемил чем-то или ненароком ударил молотком. "Интересно, что стряслось, если "пиджаки" экстренно потащили Тарасову в спецхран?" Ответом стал новый удар подземного грома. Максимов ощутил его всем нутром. Плотный воздух ударил от стен и сдавил грудь. Дед Максимова, профессор Арсеньев, внешностью и сутью полностью соответствовал своему статусу. Профессор - от латинского "профессоре" ("несущий свет"). Г И Святослав Игоревич Арсеньев относился к этой неистребимой и несжигаемой на кострах касте хранителей знаний " и проповедников. Как всякий ведун он был порой резок в суждениях и нетерпим к глупцам. Недостатки характера искупались беззаветным служением истине и фантастической работоспособностью. За свой долгий век дед успел сделать и написать столько, что новое поколение студентов, кропая рефераты со ссылками на работы Арсеньева, с чистым сердцем считали его представителем давнего прошлого, славной плеяды, выкошенной голодом и чистками, неким подобием знаменитого профессора Преображенского. Дед, действительно, напоминал профессора Преображенского из "Собачьего сердца". Окладистая, раздвоенная книзу борода, круглые очки и небрежная аристократичность в одежде. Только Арсеньев не сыпал перлами вроде "не читайте газет перед обедом", а чаще молчал, насупив густые брови, под которыми прятал ясные пронзительные глаза. И в такие моменты становился похож на неистового протопопа, не боящегося ни царского гнева, ни костра. |
|
|