"Александр Марков. Троица" - читать интересную книгу автораничего! Вот, Данило, смотри.
Достал Аврамий писание свое, где у него все монастырские убытки разряжены, и положил предо мной. И вот что там было написано: "В лето 7113 государю царю Борису Федоровичу Годунову на ратное ополчение против ложного царевича Дмитрия - 15400 рублей взаймы (не возвратил) В лето 7114 вору расстриге Отрепьеву на пропой и на увеселения и на подарки польским еретикам и воровской царице Маринке - 30000 рублей В лето 7115 государю царю Василию Иванович Шуйскому на ратное ополчение против воров - 18355 рублей В лето 7116 тому же государю от келаря Аврамия, на Москве во осаде, на осадные нужды - 1000 рублей В лето 7117 тому же государю от того же келаря на те же нужды - 900 рублей СОВОКУПНОГО УБЫТКУ - 65655 рублей" - Сам посуди, Данило, могла ли наша казна от таких расходов не оскудеть? - А верно ли, отче Аврамие, - спросил я его. - Что нету в казне нашей денег на уплату войску? Старец Аврамий помедлил, покряхтел да по сторонам поглядел, и говорит шепотом: - Деньги-то есть. Да не в том дело, а должен ты уразуметь, что если мы нынче безропотно заплатим, то Шуйский конечно уверится, что у нас казна нитки. И еще сказал Аврамий: - Поедешь ты, Данило, в Троицу, и повезешь грамотку от меня архимандриту и соборным старцам. В той грамотке напишу я им упрежение о посылке царевых людей в монастырь за деньгами. А на словах им передай, чтоб упрятали казну в наипотаеннейшее место - они знают, куда. И пусть до последнего крепятся и денег не дают, что бы царевы над ними ни творили. А если посмеют, нечестивцы, утварь драгоценную монастырскую забрать, то тем хуже царю Василию, ибо пред всем русским народом прослывет он тогда святотатцем. Вот так и вышло, что еду я завтра не в Дмитров к Волуеву, а снова в Троицу. А к Волуеву в помощь войско пойдет из Москвы завтра же. А князь Михаил остается в Москве, ибо не сумел испросить у царя себе отпуску. Я же в Троице мешкать не стану, а поеду оттуда немедля к воеводе Григорию. Апреля 5-го дня Доехал до Троицы чуть жив. Дорогой коня в грязи по шею утопил, насилу его проезжавшие стрельцы из той грязи вытащили. Дал им за это рубль, а хотели два. Потому что работа претяжкая: и сами они, стрельцы, не раз и не два увязали, и кони их. И все с ног до головы замарались. В Троице я никому ничего не стал рассказывать, а только попросил баню истопить и водочки маленько, чтобы согреться. Но и после бани я языку воли не давал и говорил только то, что и так всем известно. И ничего тайного не |
|
|