"Александр Марков. Троица" - читать интересную книгу автора

ничего! Вот, Данило, смотри.
Достал Аврамий писание свое, где у него все монастырские убытки
разряжены, и положил предо мной. И вот что там было написано:

"В лето 7113 государю царю Борису Федоровичу Годунову на ратное
ополчение против ложного царевича Дмитрия - 15400 рублей взаймы (не
возвратил)
В лето 7114 вору расстриге Отрепьеву на пропой и на увеселения и
на подарки польским еретикам и воровской царице Маринке - 30000 рублей
В лето 7115 государю царю Василию Иванович Шуйскому на ратное
ополчение против воров - 18355 рублей
В лето 7116 тому же государю от келаря Аврамия, на Москве во
осаде, на осадные нужды - 1000 рублей
В лето 7117 тому же государю от того же келаря на те же нужды -
900 рублей
СОВОКУПНОГО УБЫТКУ - 65655 рублей"

- Сам посуди, Данило, могла ли наша казна от таких расходов не
оскудеть?
- А верно ли, отче Аврамие, - спросил я его. - Что нету в казне нашей
денег на уплату войску?
Старец Аврамий помедлил, покряхтел да по сторонам поглядел, и говорит
шепотом:
- Деньги-то есть. Да не в том дело, а должен ты уразуметь, что если мы
нынче безропотно заплатим, то Шуйский конечно уверится, что у нас казна
неоскудевающая. И тогда не будет уж ему никакого удержу, оберет нас до
нитки.
И еще сказал Аврамий:
- Поедешь ты, Данило, в Троицу, и повезешь грамотку от меня
архимандриту и соборным старцам. В той грамотке напишу я им упрежение о
посылке царевых людей в монастырь за деньгами. А на словах им передай, чтоб
упрятали казну в наипотаеннейшее место - они знают, куда. И пусть до
последнего крепятся и денег не дают, что бы царевы над ними ни творили. А
если посмеют, нечестивцы, утварь драгоценную монастырскую забрать, то тем
хуже царю Василию, ибо пред всем русским народом прослывет он тогда
святотатцем.
Вот так и вышло, что еду я завтра не в Дмитров к Волуеву, а снова в
Троицу. А к Волуеву в помощь войско пойдет из Москвы завтра же. А князь
Михаил остается в Москве, ибо не сумел испросить у царя себе отпуску. Я же в
Троице мешкать не стану, а поеду оттуда немедля к воеводе Григорию.

Апреля 5-го дня

Доехал до Троицы чуть жив. Дорогой коня в грязи по шею утопил, насилу
его проезжавшие стрельцы из той грязи вытащили. Дал им за это рубль, а
хотели два. Потому что работа претяжкая: и сами они, стрельцы, не раз и не
два увязали, и кони их. И все с ног до головы замарались.
В Троице я никому ничего не стал рассказывать, а только попросил баню
истопить и водочки маленько, чтобы согреться. Но и после бани я языку воли
не давал и говорил только то, что и так всем известно. И ничего тайного не