"Александр Марков. Троица" - читать интересную книгу автора

Шведы снова жалованья просят и не хотят больше под Дмитровом стоять.
Сказывают, что завтра пойдут они обратно в Троицу, а за ними следом и все
наши конные люди. Здесь же у города одни лыжники останутся. А сильную осаду
вести нам не на что и нечем; припасы кончаются.
Князь Михайло скоро в Москву пойдет со всем войском, чтобы Тушино -
главное воровское гнездо - разорить и воров от Москвы прогнать. Поэтому
нужно нам поспешить в Троицу, а то князь без нас уйдет.
Князь Куракин не хотел брать на себя начальство над лыжными людьми, что
остаются здесь под Дмитровом. Потому что это стояние с малыми силами под
городом никакой славы не сулит, а только великие тяготы. Города все равно не
взять; тех же, кто с князем Михайлом на Тушино пойдет, царь наверное щедро
наградит.
Григорий же Волуев иначе рассудил.
- Мне, Данило, - сказал он. - Нечем пока перед государем Михайлом
Васильевичем похвалиться. Пусть Куракин уходит, а я останусь и начальство у
него приму. Ты же поезжай в Троицу и передай князю Михайлу мои слова: скажи,
бьет тебе челом, государь, холоп твой Гришка Волуев, молит тебя слезно:
поберегись, княже, не езжай в Москву, не губи себя! Попомни слова матушки
твоей, писание ее, что принесли тебе в слободу Алесандрову! Если же никак
нельзя тебе ослушаться царева приказа и в Москву не ехать, то не мешкай там,
а иди скорее на Тушино и на Жигимонта.
- Как же это, - спросил я его. - Разве в походе и в битвах ему легче
себя сберечь, чем в Москве, которую он от воров спас и из осады вызволил?
- Передай, как я сказал. Князя Михайла в битве ни пуля, ни стрела, ни
сабля не возьмет. Только измена погубить его может. В Москве же нынче
изменников-перелетов полным-полно. А завистников и недругов у Михайла
Васильевича в Москве едва ли меньше, чем во вражеском стане. О том и княгиня
Елена Петровна, мать Михайлова, писала ему в Александрову слободу. Писала
красными словами, ну точно как в песне, я всего-то не упомню, а были там
такие слова: "Лихи на Москве звери лютые, а пышут ядом змеиным,
изменничьим."
Обещал я Григорию сделать по слову его. А еще я его спросил:
- Когда приеду я в Троицу и твои слова князю передам, что мне после
делать? Я-то думал и впредь воевать в войске твоем (хоть и устал премного от
ратных трудов!), но ты меня отсылаешь. Как же мы теперь встретимся?
- Будь пока при князе Михаиле. Я тебя назначаю своим посыльным. Если
князь станет гонцов ко мне слать, то и ты с гонцами поезжай. Я же буду
накрепко стоять здесь под Дмитровом. И если, Бог даст, прогоню Сапегу и
возьму город, то буду в городе сидеть и ждать княж Михайлова повеления.
Так мы с Григорием по-дружески попрощались, и он меня даже по плечу
похлопал ласково и зачем-то шапку мне на глаза надвинул. Шапка велика мне.

Марта 7-го дня

Снова в Троице. Уезжал-то я отсюда отроком неразумным, иноки надо мной
потешались и дразнили Пересветом. А обратно приехал героем и бравым воином.
Только въехал я в Водяные ворота, как обступили меня иноки и слуги
монастырские и принялись о ратных моих подвигах расспрашивать. Я же им все
подробно рассказывал.