"Александр Марков. Апсу" - читать интересную книгу автора

Желтого Ручья до Белых Камней показались Гилу бесконечными. "Опоздаем, -
думал он. - И все из-за меня!"
Безжалостно пришпоривая лошадей, они подъехали к дому с тыльной стороны.
Все деревянные постройки, сараи, помещения для скота горели, по двору
метались обезумевшие козы и овцы. Откуда-то выскочил петух с ярко пылавшими
перьями, пронесся по двору и упал с хриплым кудахтаньем.
- Заходи справа, Гил! - крикнул Ки-Энду и поскакал через двор к дому. Его
конь шарахнулся от бежавшего на него барана, Ки-Энду соскочил на землю и
побежал. Гил поскакал направо, пригнувшись к самой шее лошади и пытаясь
вытащить застрявший в ножнах меч. Выехав из-за угла, Гил увидел прямо перед
собой сгорбленную фигуру нидхага с факелом в руке. Нидхаг ухмылялся,
красноватые отблески плясали на его зубах. Он шагнул вперед и ткнул факелом
в морду лошади. Та отпрянула, заржала и поднялась на дыбы. Гил не удержался
в седле и полетел куда-то в темноту...
Очнувшись, он увидел вдали быстро удаляющиеся силуэты двух всадников и
лошади, нагруженной какими-то тюками. У дальнего конца дома стоял Ки-Энду с
натянутым луком. Он выстрелил и... безнадежно опустил руки: нидхаги были
слишком далеко.
Только сейчас Гил начал осознавать, что между ним и Ки-Энду, на ярко
освещенном крыльце, лежит что-то страшное - глаза отказывались увидеть это,
а разум - понять. Нетвердой походкой, борясь с подступающей тошнотой, Гил
подходил все ближе и ближе к крыльцу.
Там, на ступеньках, раскинув руки, лежало обезглавленное тело его отца...

Гил проснулся в своей комнате от того, что солнце, поднявшееся над
горами, било ему прямо в глаза. Он лежал на спине, наслаждаясь покоем и
тишиной, но смутное, давящее ощущение пережитого ужаса и горя уже шевелилось
в дальних тайниках подсознания. Гил рассматривал картину, висящую перед ним.
Его отец, Конгал, прекрасный художник, больше всего гордился именно этой
картиной. Гил еще мальчиком настоял на том, чтобы ее повесили в его комнате.
Картина называлась "Кулайн ведет дэвов и людей в битву за Ойтру". Как
говорили сведущие люди - а их немало приезжало в Белые Камни взглянуть на
картину, - это было одно из самых удачных изображений дэва, созданных
человеческой рукой...
Равнина, залитая багровыми лучами заходящего солнца, простиралась до
горизонта. Вдали был виден город - зубчатые стены и белые башни, высокие
дворцы с золотой сверкающей кровлей - древняя Ойтра. Посреди города,
подавляя его и прижимая к земле, высилась громадная черная ступенчатая
пирамида - магдел. "Дэвов и людей" на картине не было - они подразумевались
вне полотна, на месте зрителей. В центре был изображен дэв на белом коне, в
сверкающих доспехах. Конь смотрел на город, туда же указывала рука всадника,
а лицо его было повернуло к людям, которых он звал в бой. Это и было главное
в картине - лицо Кулайна. Оно было прекрасно, но в этой красоте было что-то
неземное - она не принадлежала этому миру. В лице Кулайна была едва уловимая
грусть, словно он навсегда утратил что-то безмерно любимое. Никто из людей,
видевших дэвов, не мог описать их лица - так было и с картиной. Какого цвета
глаза Кулайна? Никакого - и всех сразу, цвета переливались, сменяя друг
друга, и в то же время - не менялись; глаза эти смотрели из вечности, и в
них было все - глубокая мудрость и тайная боль, гнев и прощение, смирение и
гордость, и надо всем, поверх всего - Любовь. Казалось, она заполняла весь