"Александра Маринина. Ад ("Взгляд из вечности" #3)" - читать интересную книгу автора

вверх. - Тебя никто не спрашивает.
Но Ветер никогда не страдал обидчивостью и чаще пребывал в хорошем
настроении, нежели в дурном.
- Почему же? Спроси меня, и я тебе отвечу, что врать нехорошо.
Некрасиво. Особенно старым друзьям. Врагам - можно, а друзьям не надо. Я, к
примеру, никогда не вру, всегда говорю правду.
- То-то на тебя полпланеты обиду заковыряло, - заметил Ворон. - Ты
всегда правду-матку в глаза режешь, никакой деликатности в тебе нет.
- Истина превыше всего, - авторитетно вмешался Камень. - Ветер
совершенно прав, он никогда не кривит душой и честно смотрит всем в глаза.
- Ага, ты еще скажи, что это его огромное моральное достоинство! -
заверещал Ворон. - Да он знаешь почему правду всегда говорит?
- Ну почему же? - прищурился Камень.
- Потому что у него мозгов не хватает подумать, прежде чем ляпнуть
чего-нибудь, а надо ли вообще об этом говорить, и если надо, то какими
словами. Правда - штука тонкая, с ней надо аккуратно обращаться, а то как
сказанешь, пусть и правду, но такими словами и таким тоном, что лучше бы уж
сразу убил, чем такое говорить. Быть абсолютно честным может себе позволить
только очень умное существо, а если оно не очень умное, то пусть лучше врет
или вообще молчит в тряпочку.
- Правда и истина - категории этики, они не могут зависеть от
интеллектуального уровня, они абсолютны и сами по себе являются
самоценностью, - упорствовал Камень. - И за попрание этих категорий тебя,
Ворон, надобно высечь или иным каким способом примерно наказать. Но я
сегодня добрый, и я тебя прощаю. Ты до того меня расстроил с Родиславом, что
у меня не осталось душевных сил на тебя сердиться.
- А чего я тебя расстроил? Чего расстроил-то? - заторопился Ворон,
чувствуя, что опасность миновала, и радостно расправляя крылья. - Все,
по-моему, очень даже хорошо получилось. Любочка моя совершенно права, что
отказала мужу. У нее есть женская гордость, она о женской чести все
правильно понимает. Как это так: одиннадцать лет он таскался неизвестно где,
по чужим койкам, а теперь - здрасьте-пожалуйста, примите меня в свои
объятия, потасканного и неизвестно какими болезнями зараженного. Да если бы
она ему не отказала, я бы ее уважать перестал!
- А как же Родислав? Для него это было очень важно, он же не хочет быть
импотентом, - встрял Ветер. - Люба бы ему уступила, и все бы у них хорошо
получилось, и они бы снова полюбили друг друга. Разве плохо?
- Эк у тебя все просто, - досадливо отмахнулся Камень. - Здесь
невозможно угадать, как было бы правильно, а как неправильно. Все зависит от
результата. Если бы получилось так, как ты, Ветер, нарисовал, то, конечно,
было бы здорово, никто и не спорит. А если бы у них все получилось и Люба
стала бы любить его еще сильнее и поверила в то, что он опять ее любит, а
Родислав начал бы с новой силой таскаться по бабам? Это как, по-твоему?
Хорошо, что ли? Или у них бы ничего не получилось, и Родислав окончательно
убедился бы в том, что он полный и безвозвратный импотент, и стал бы на этой
почве психовать, запил бы или в таблетки ударился. Тоже, что ли, хорошо?
Сейчас у них отношения хоть в каком-то равновесии, а этот интим мог все
разрушить и испортить. Так что я склонен согласиться с Вороном, хотя за
Родислава мне, конечно, ужасно обидно. Если ты, глупая птица, не ошибся и
все прочитал у него в голове правильно, то Родислав сильно упал в моих