"Анатолий Мариенгоф. Бритый человек" - читать интересную книгу автора

Василий Васильевич скромно отвечал:
- С большим трудом, батюшка.
- Сколько в лузу-то клали?" - Зелененькую.
- Что маловато?
- Яшка жался.
- Ну, подь сюда, подь.
И законоучитель заботливо стирал полой своей фиолетовой рясы с локтей
Кузькиной матери въедливый мел биллиардной.

3

Лео Шпреегарт впервые вошел в нужник с томиком Александра Блока в
руках. До чего же это было неудачно.
К счастью, "Прекрасную Даму" увидел только я один. Знакомство с
блоковской музой, несмотря на всю подозрительность этой особы, здесь бы не
очень лестно истолковали. Сообразив неудачу, мой друг принялся безуспешно
запихивать книгу в карман. Надо отдать справедливость, у него было развито
чувство стиля. Лео ломал и мял блоковскнй томик с ненавистью.
Так обозлившийся муж щиплет под столом в ляжку свою верную супругу,
когда та, случайно очутившись в обществе чиновных барынь, от смущения начнет
рассказывать, каким способом она "штопает пятки" своему повелителю.
Сейчас я подумываю о том, что человек с сердцем, попав в положение,
сходное с шпреегартовским, страдал бы не за себя, а за "Прекрасную даму".
Так и другой муж не ущипнет до синяка в ляжку свою поскользнувшуюся в
разговоре подругу, но даст тревожный сигнал незаметным поглаживанием по
коленке или нежным пожатием руки у локтя.
К сожалению, мы хорошо разбираемся в чувствах, когда они уже не
существуют, или существуют весьма относительно, как, скажем, бессмертие, -
то есть в воспоминаниях.
Когда металл затвердеет и потеряет окраску пламени, очень просто
отличить золото от меди и платину от серебра.
Страдание Лео проникло в меня на манер несложной уличной песенки,
отпечатлевающейся в нас помимо воли: вот шарманщик в последний раз с
собачьей безнадежностью оглядывает скупые окна, перекидывает ремень через
плечо, пересыпает редкие гроши из шапки в карман и уходит со двора, волоча
за собой босоногую детвору, словно разбившуюся на мелкие осколки тень, - а
простенькая песенка продолжает звенеть в наших ушах.
То, что в редких случаях удавалось Шекспиру, Толстому, Рембрандту или
Бетховену - удалось ей, мы растроганы, да еще как!

4

Проклиная добросовестность переплетчика и плодовитость блоковской музы,
я с затаенным дыханием следил, как белые пальцы моего друга стремились с
отчаянием, увеличивающим безуспешность, засунуть книгу в поперечный карман
брюк.
"Ах, только бы не случайный взгляд Ванечки Плешивкина, не роковой
поворот головы прекрасного Жака."
И мои глаза встретились с глазами Лео. Мог ли я дольше колебаться?
Разумеется, "Прекрасная Дама" была мне милостиво уступлена. Конечно,