"Григорий Марговский. Садовник судеб (роман) " - читать интересную книгу автора

габбсбургскому политическому гнету (как будто мало было древним римлянам
нашествия вестготов!), с другой же - распространяло духовное влияние римских
понтификов на достаточно еще тяготеющих к язычеству германцев. Именно этим
ретроспективно и объясняются два таких исторических явления, как длительная
и упорная борьба итальянских городов-коммун против власти германских
императоров и последующее противостояние Ватикану мятежного августинского
монаха и его последователей.
Судите сами: в доме Харитоновых, куда я угодил с бухты-барахты (чтобы
не сказать - с корабля на бал), ныне растет разбитная девчушка по имени
Марианна. Вот уже много лет как дочь для меня отрезанный ломоть. Утешает
одно: Настя, ее мать, вынуждена теперь бесповоротно порвать со своим
инфантильным великодержавным шовинизмом!..
Конечно же, и симбиоз двух стихотворцев был обречен с первой минуты. Но
она так трогательно проскулила на шапошном разборе, в конце моего
семинарского обсуждения:
- Мовно почитать вафы стихи? - медвежонком переваливаясь и силясь
развести сросшиеся бровки...
В младенчестве ей забыли подрезать "уздечку": язык не высовывался даже
и на приеме у отоларинголога. Эх, а еще члены творческих союзов! Роман
Федорович - ответственный секретарь театрального журнала, Тамара
Александровна - автор брежневской агитки под названием "Все сбудется"!..
Само собой, из-за цейтнота я не осилил панегирика Байкало-Амурской
магистрали, состряпанного дочерью сталинского военного атташе при Ким Ир
Сене. Тамара Александровна, моя теща, и впрямь чем-то походила на
кореянку...
Настин отец, родом из воронежского села и потому совершенно без связей,
чем болтаться по столице с экстравагантным литинститутским дипломом, решил
завербоваться в тайгу простым путейцем и там поднялся аж до начальника
перегона. Человек бывалый, с дубленой шкурой (шесть лет ГУЛАГа - он проходил
по одному делу со своим земляком Анатолием Жигулиным), Роман Федорович мигом
смекнул, что трудовая мозоль служит универсальным пропуском в министерский
спецраспределитель. Да и теща, вне сомнений, взялась за книгу очерков лишь
попутно: в Сибирь она летала главным образом для того, чтобы возвернуть
мужа, заманить его обратно, в бывший особняк купца Рябушинского...
Допускаю: с ясновельможной родней, справедливо подозревавшей
воронежского растиньяка в сухом расчете, Харитонов не шибко ладил, да и
мечта сделаться одним из замов Демичева (впоследствии, кстати,
осуществившаяся) снедала его жадное мужицкое нутро.
Допускаю: избалованная полковничья дочь слонялась по дому в рваных
колготках и линялых буклях, ибо знала, что все одно - стоит ей с дочерью
отбыть на лето в Дубулты, в Дом творчества, - как седовласый селадон,
бесцеремонно выставив меня за порог, натянет алые плавки и запустит в вольер
фигуристых лярв.
Допускаю, что и Настя, выросшая в неблагополучной семье, чаяла
всего-навсего улучшить породу - наживляя на крючок трехкомнатную приманку с
двумя сортирами, на которую когда-то уже клюнул ее собственный батяня...
Но зачем же тогда всякий раз теща била себя пяткой в грудь:
- Мы, шестидесятники, все как один полегли на поле брани!
Или - того лучше:
- Мы, Илатовские, всегда верой и правдой служили Государству