"Григорий Марговский. Садовник судеб (роман) " - читать интересную книгу авторагаббсбургскому политическому гнету (как будто мало было древним римлянам
нашествия вестготов!), с другой же - распространяло духовное влияние римских понтификов на достаточно еще тяготеющих к язычеству германцев. Именно этим ретроспективно и объясняются два таких исторических явления, как длительная и упорная борьба итальянских городов-коммун против власти германских императоров и последующее противостояние Ватикану мятежного августинского монаха и его последователей. Судите сами: в доме Харитоновых, куда я угодил с бухты-барахты (чтобы не сказать - с корабля на бал), ныне растет разбитная девчушка по имени Марианна. Вот уже много лет как дочь для меня отрезанный ломоть. Утешает одно: Настя, ее мать, вынуждена теперь бесповоротно порвать со своим инфантильным великодержавным шовинизмом!.. Конечно же, и симбиоз двух стихотворцев был обречен с первой минуты. Но она так трогательно проскулила на шапошном разборе, в конце моего семинарского обсуждения: - Мовно почитать вафы стихи? - медвежонком переваливаясь и силясь развести сросшиеся бровки... В младенчестве ей забыли подрезать "уздечку": язык не высовывался даже и на приеме у отоларинголога. Эх, а еще члены творческих союзов! Роман Федорович - ответственный секретарь театрального журнала, Тамара Александровна - автор брежневской агитки под названием "Все сбудется"!.. Само собой, из-за цейтнота я не осилил панегирика Байкало-Амурской магистрали, состряпанного дочерью сталинского военного атташе при Ким Ир Сене. Тамара Александровна, моя теща, и впрямь чем-то походила на кореянку... чем болтаться по столице с экстравагантным литинститутским дипломом, решил завербоваться в тайгу простым путейцем и там поднялся аж до начальника перегона. Человек бывалый, с дубленой шкурой (шесть лет ГУЛАГа - он проходил по одному делу со своим земляком Анатолием Жигулиным), Роман Федорович мигом смекнул, что трудовая мозоль служит универсальным пропуском в министерский спецраспределитель. Да и теща, вне сомнений, взялась за книгу очерков лишь попутно: в Сибирь она летала главным образом для того, чтобы возвернуть мужа, заманить его обратно, в бывший особняк купца Рябушинского... Допускаю: с ясновельможной родней, справедливо подозревавшей воронежского растиньяка в сухом расчете, Харитонов не шибко ладил, да и мечта сделаться одним из замов Демичева (впоследствии, кстати, осуществившаяся) снедала его жадное мужицкое нутро. Допускаю: избалованная полковничья дочь слонялась по дому в рваных колготках и линялых буклях, ибо знала, что все одно - стоит ей с дочерью отбыть на лето в Дубулты, в Дом творчества, - как седовласый селадон, бесцеремонно выставив меня за порог, натянет алые плавки и запустит в вольер фигуристых лярв. Допускаю, что и Настя, выросшая в неблагополучной семье, чаяла всего-навсего улучшить породу - наживляя на крючок трехкомнатную приманку с двумя сортирами, на которую когда-то уже клюнул ее собственный батяня... Но зачем же тогда всякий раз теща била себя пяткой в грудь: - Мы, шестидесятники, все как один полегли на поле брани! Или - того лучше: - Мы, Илатовские, всегда верой и правдой служили Государству |
|
|