"Юлий Марголин. Путешествие в страну Зе-Ка (Мемуары)" - читать интересную книгу автора

"Восемь". Это не разговор двух сумасшедших. В Советском Союзе это каждому
понятно без объяснений.
Я не поехал в Россию через Интурист, и не перешел в темную ночь полесскую
границу. Я оказался туристом особого, третьего рода. Мне не надо было
ездить в Россию - она сама ко мне приехала. И маршрут оказался у меня
особенный, о каких мы ничего не слышали в Интуристе. Пришлось мне
наблюдать Россию не из окна отеля "Метрополь" в Москве или из окна
вагон-ресторана. Я видел ее через решетчатое окошечко тюремного вагона,
из-за колючей проволоки лагерей, перемерял пешком сотни километров, когда
гнали с руганью арестантскую толпу по этапу через леса и нищие колхозы
севера, пересек дважды Урал - в теплушке и на третьей полке жесткого
вагона, где нет и быть не полагается иностранным корреспондентам, - жил в
сибирской глуши, ходил, как все, на работу и носил в кармане тот документ,
которым так гордился Маяковский: советский паспорт сроком на 5 лет. Этого
документа у меня больше нет. Оттого я и могу писать о Советском Союзе то,
о чем не снилось нашим мудрецам, и о чем не пишут люди с советскими
паспортами.
Люди, симпатизирующие советской системе, полагают, что мой маршрут был
неудачно выбран и увел меня в сторону от знаменитых советских путей. Я не
был под Сталинградом, не брал Берлина. Если бы я там был, может быть, я
писал бы иначе? Может быть. Маршрут мой был выбран не мною, мне его
указала Советская Власть. О Сталинграде мир знает все, о лагерях - ничего.
Где правда России, на параде победы на Красной Площади, или в стране з/к,
которая выпала из географического атласа? Очевидно, надо брать эти вещи
вместе, в их целости и взаимной связи. Для меня нет иллюзий, я видел
подземную Россию. Я в и д е л. Те же, которые возлагают надежды на Страну
Советов, пусть примут во внимание и этот "материал" и согласуют его, как
смогут, со своей совестью.

1. ББК


На десятые сутки по выезде из Пинска поезд с с человеческим грузом прибыл
на станцию Медвежьегорск Мурманской железной дороги. Тут велели нам
выходить. С мешками и узлами посыпалась из вагонов толпа, разминая ноги,
мигая отвыкшими от света глазами.
На станции, стоя немного в стороне, встречал нас большой толстый человек в
длинной гимнастерке, с величественной "командирской" осанкой. Мы очень
удивились, услышав, что он говорит на ломаном еврейском языке.
- Я сам из Варшавы, - смеялся он, - и, видите, еще кое-что помню. - Люди
обступили его со всех сторон.
- Не подходить! Близко не подходить! - он брезгливо отстранился и вынул
блестящий портсигар, к которому немедленно приковались глаза грязных,
измученных дорогой людей. - Чем занимался? - Чем занимался? - показывал
пальцем то на одного, то на другого, и на все ответы только кивал головой
и приговаривал:
- На лесоповал! На лесоповал!
Какой-то сморщенный старичок сказал ему, что торговал в Польше всякими
пряностями, перцем, уксусом. - Перец! Уксус! - захохотал человек с
портсигаром. - Здесь тебе, дедушка, и без перца горько будет! - Он