"Ростислав Марченко. Вторая жизнь " - читать интересную книгу автора

голове и как у тебя в ходе мародерки по раскопу в разрушенной крепости
начинает светиться амулет, носимый на шее уже лет семь. А потом вспыхивает.
Далее общие - зубастая харя во весь экран.
Из другой линии воспоминания о таком же амулете тоже присутствовали,
только что не светящимся. Носимом на груди, вместе с крестом. Память о
службе. Был найден в разваленной неизвестно когда чеченской башне при
установке ОЗМ-72. Тогда это еще не показалось значимым событием.
Светло-зеленый каменный ромб, весь в непонятных значках с почерневшим
серебряным кольцом наверху перекочевал в нарукавный карман х/б. А после
выстрела из РПГ со склона при эвакуации бронегруппой, когда граната, не
взорвавшись, отрикошетила от башни БМП в метре от этого самого кармана, что
было сочтено знаком судьбы - на шею.
Собраться с мыслями не дал коллега вокзальных цыганок. Хмыкнув, заорал,
что все нормально, можно заходить. После чего начал задавать вопросы о
происшествии, на которые не обратил внимания, поскольку появилось еще
несколько действующих лиц. В которых я узнал своих новых папу и маму.
Папа выглядел достаточно импозантно для зеленоватой твари метр на метр
семьдесят с шикарным оселедцем, свисающим с макушки, татуированной рожей,
без всяких признаков бороды или усов, шрамом на лбу, длинноватыми
листовидными ушами. Пудовые кулаки обратили на себя внимание, когда один из
них стукнул меня в ухо. Пришлось оценить, как и слегка непропорциональную
длину рук. Хорошо, потом перерезал ремни, вытащив внушительный ножик из
ножен на поясе. С другой стороны висел меч.
Запричитала мама. Отрадно, что мама от человека не отличалась, за
исключением цвета кожи и кончиков торчащих из волос ушей. Клыки во рту, в
отличие от виденных мужчин, были развиты не более моей первой мамы -
человека, большая шапка длинных светлых волос. Кожа, кстати, была заметно
светлее папиной, с легким зеленоватым оттенком.
На папе была одета безрукавка мехом внутрь и кожаные же штаны. Голые
руки демонстрировали отличную мускулатуру. Мама была сложена
пропорциональнее, притом без всякого лишнего веса. Одета в кожаные штаны и
рубаху. На поясе тоже присутствовал кинжал. У обоих на ногах кожаные сапоги
с мягкой подошвой.
Не обращая на всех троих внимания, вставая, провел языком по своим
зубам, подтвердив подозрения, что арсенал в моем рту не уступает вооружению
папы, а старого колдуна Сигурда даже превосходит. Это что касательно клыков.
На середине груди красовалась корка, как от заживающего ожога. От амулета,
вероятно, коли был жар.
Рассматриванию себя и окружающих положил конец опять таки козлина-папа,
привлекший мое внимание еще одной оплеухой, сопровождаемой множеством
рискованных междометий, кои дослушивал уже за глыбой. Сочтя рискованным не
проявить уважения к старшим, даже если это виртуальная реальность
психиатрического отделения, прислушался к их голосу. Когда встал.
Больше всего, конечно, к папе.
- Ты что, совсем ополоумел? Тебя чему учили? - и так далее...
С применением рискованных образных сравнений он высказал все, что
думает о идиотах, хватающих в раскопах все подряд своими лапами. В чем по
мере сил ему поддакивала, помогая, мама.
Однако шедевром благоразумия неожиданно проявил себя старый Сигурд,
видно, не зря исполняющий обязанности жреца Одина, остановивший поток