"Георгий Марчик. Первая и единственная ("Маленькая золотая штучка") " - читать интересную книгу автора

повышала, никого не принуждала что-то сделать. Да это было бы и не к чему.
Попросит и все. Обращалась ко всем по фамилии. Ко мне тоже.
- Силантьев, пойдешь сегодня со мной на промер, - сказала она. - Возьми
инструменты.
- Есть взять инструменты, - бодро отозвался я. Шурка, сволочь,
подмигнул мне, давай, мол, действуй. Лицо, правда, у него было злое.
Мы с Валей двинулись в лес. Остальные остались на участке с буссолью.
Вначале шли молча по едва заметной тропинке, бегущей по пружинившему, словно
надувной матрас, мху, то по твердой кочкастой земле, там и сям прорезанной
неподвижными змеями корней, а то и просто по склизкой, затянутой плесенью
земле.
Мы впервые оказались вдвоем, и оба чувствовали некоторую неловкость, не
знали с чего начать разговор.
- Ты очень изменилась, - наконец сказал я.
- В какую сторону? В лучшую или худшую? - спросила с улыбкой Валя.
Сейчас это была та самая девочка, с которой я десять лет сидел за одной
партой. Неужели я ничему не научился за эти годы у нее? Ничего не
позаимствовал, кроме ее круглого детского почерка? Ни ее мягкости,
сердечности, трудолюбия, честности? Меня словно осенило - я вдруг понял, что
все эти годы мне не хватало ее присутствия, тепла ее глаз, участливого
голоса, улыбки, таких мягких неторопливых жестов, всего ее такого привычного
домашнего облика. Мы шли по утреннему солнечному лесу, мимо рослых сосен,
белоствольных березок, красавиц елей, словно вернулись в страну своего
детства.
- А знаешь, мне тебя не хватало, - сказал я дрогнувшим голосом, не
ответив на ее вопрос
- Если бы не хватало, ты бы нашел меня, - сказала она без упрека,
просто как о факте.
Я промолчал. А что я мог сказать. В сущности так оно и было. Школа и
все, что с ней было связано, осталось где-то там, в прошлом. А в круговерти,
которая меня закрутила потом, для нее, Вали, не оставалось ни места, ни
времени. Ах, вон оно что - это воспользовавшись моментом, вылез второй "я" -
мягкотелый слюнтяй, готовый пустить слезу при воспоминании о прошлом. Я с
досадой цыкнул на него, и он исчез.
- Ты доволен своей жизнью? - все тем же спокойным тоном спросила Валя.
- Ничтяк, - небрежно сказал я и ухарски сплюнул. - Меня еще не списали
с корабля удачи, и я...
- Я все знаю, - сказала Валя без тени насмешки. Только непонятное
сожаление мелькнуло в ее голосе. - Я все знаю о твоих подвигах. И о твоих
неприятностях, разумеется, - добавила она, чтобы сразу внести ясность.
- А я ничего не скрываю и ни о чем не жалею, - с вызовом сказал я.
- Ты был до щепетильности честным мальчишкой, - сказала Валя.
- Я таким и остался, - перебил я.
- И я не могла понять, - продолжала она, не обращая внимания на мои
слова, - как ты мог пойти на это. Так унизить себя. Я плакала, когда мне
сказали, что ты натворил.
- Ну, знаешь, - возмутился я, - никто тебя не просил плакать. Я отдавал
себе отчет в том, что делаю и нисколько не жалею об этом.
Валя удивленно посмотрела на меня:
- Неужели не жалеешь? Не хорохорься. Этим ты ничего не докажешь. Во