"Георгий Марчик. Первая и единственная ("Маленькая золотая штучка") " - читать интересную книгу автора

договорились. Я ее тебе не уступлю.
Шурка деланно засмеялся, картинным щелчком отбросил окурок.
- А кто тебя спросит?
- Ну, не спросишь, так пеняй на себя.
И тут он сказал, наконец, то, что объяснило мне утренний поступок и
слова Вали.
- Ну что ты права качаешь? Вчера вечером я сам с ней обо всем
договорился. Я ей прямо сказал, как мы с тобой разыграли ее на спичках. Ты
свое получил, теперь она будет моей. Я не ты, я ее быстро обломаю. Я секрет
знаю, как взнуздывать строптивых кобылок.
- Значит все рассказал ей? - словно бы равнодушно и даже как бы
посмеиваясь, спросил я, наклонившись к земле и перебирая пальцами щетинки
засохших иголок.
- Ага, - весело хохотнул Шурка. Он думал, что рассмешил меня. - А что
скрывать? Так ее легче уломать. Сам понимаешь.
Он еще не до конца верил, но уже догадывался, что сейчас я ударю его.
Вскочил, ощерился, протянул вперед руку: Ты что! Ты что!"
Дрались мы, как сказал бы юморист, от всей души. Я никак не мог
разрядиться. Ненависть, злость душили меня, застилали глаза глухой белой
пеленой. Мое остервенение передалось ему. Мы падали, вскакивали, снова
бросались друг на друга как два диких пса. С хрястом и гуканьем лупили друг
друга кулаками, ногами по чем попало, готовы были перервать друг другу
глотки. Вначале грубо, отрывисто ругались, потом перестали, из раскрытых
ртов вырывалось лишь тяжелое, прерывистое дыхание и какое-то бульканье.
Отчетливо помню - мыслей в голове не было никаких. Не считая одной - как
ловчее ударить своего смертельного врага, который еще вчера считался моим
другом.
Вот так довольно первобытным способом я превращался в человека. Что-то
случилось со мной, будто щелкнула какая-то пружина и пришел в действие весь
механизм - задвигались шестеренки, поршни, цепи, и я ожил, стал возвращаться
к нормальным понятиям, нормальной жизни.
Если бы я следовал своей прежней идее "красивой жизни" с ее
ложно-картинными представлениями и понятиями я должен был бы ради бравады,
ради громкого пустого слова, красивой позы, мнимого товарищества уступить
Шурке Валю. А я не уступил и вдруг понял, что с этим терпит крах вся моя
прежняя жизнь.
Очевидно, я был злее его и мной двигало в общем-то чувство внутренней
правоты - я стал одолевать Шурку. Несколько раз он падал, потом поднимался и
стоял с опущенными руками, глядя на меня своими налитыми кровью
бессмысленными глазами. Я не собирался его щадить. Я снова бил и готов был
бить, пока не запросит пощады. И вот тут-то он схватил свой топорик и
бросился на меня. Что есть силы я оттолкнул его. Он полетел на сосну,
стукнулся об нее, отскочил в сторону и упал на свой отточенный топорик. Из
раны его на боку захлестала кровь.
Шурка схватился за бок рукой, потом отдернул руку, испуганно посмотрел
на нее - вся пятерня с растопыренными пальцами была в алой густой крови.
Капли ее - словно ярко красные ягоды брусники срывались с руки и тяжело
падали на землю.
Шурка приподнялся, глаза его полыхали ненавистью. Рукой он нашаривал
топорик.