"Жан-Патрик Маншетт. Троих надо убрать " - читать интересную книгу автора

реальными, то все же имели под собой почву.
Он запретил входить даже почтальону, и тот клал редкую почту в ящик на
решетчатом заборе поместья. На случай, если кто-нибудь все-таки заберется к
нему, Алонсо держал бульдога.
Таким образом, земли вокруг поместья не обрабатывались, и на них ничего
не выращивалось, а дом был запушен из-за отсутствия слуг. Окрестные
крестьяне ворчали, видя невозделанную землю, много раз собирались устроить
по такому поводу демонстрацию и однажды наверняка сделали бы это, но смерть
Алонсо все отменила.
Обычно в последний период своей жизни Алонсо около пяти - шести часов
утра прекращал попытки заснуть, вставал с измятой постели и выходил из
спальни на втором этаже. В большой кухне он готовил себе английский завтрак,
состоявший из стакана фруктового сока, тарелки каши на молоке, чашки
горячего чая и тостов, которые он разрезал пополам треугольником, а потом
мазал тонким слоем масла, меда или апельсинового мармелада.
После завтрака Алонсо надевал верхнюю одежду и прогуливался по своему
поместью, заросшему сорняками, в сопровождении суки-бульдожки по кличке
Элизабет. Потом он возвращался домой и никуда не выходил, разве что отвечал
на звонки разносчиков. Понаблюдав за воротами из окна первого этажа в очень
мощный бинокль и убедившись, что все в порядке, он выходил из дома, шел к
воротам, вооружившись "кольтом" тридцать восьмого калибра, и брал то, что
они приносили. Он не допускал, чтобы разносчики входили на территорию
поместья и приносили товар к дому. Иногда груз, например ящик виски, был
тяжелым, но Алонсо все равно тащил его сам, обливаясь потом. У него от этого
дрожали ноги и угол рта.
В гостиной дома стояла дорогостоящая аудиосистема фирмы "Шарп"
западногерманского производства. Алонсо тщательно следил за ней, в то время
как остальные приборы и мебель почти никогда не вытирал, и они быстро
покрывались толстым слоем пыли. Алонсо протирал и стереоколонки,
установленные по всему дому так, чтобы музыка из проигрывателя была слышна
везде, даже в двух туалетах и двух ванных комнатах. Музыкальные вкусы Алонсо
сильно отличались от вкусов Жоржа Жерфо. Его фонотеку можно было разделить
на две части. Прежде всего, классическая музыка: Бах, Моцарт, Бетховен.
Потом слащавые американские мелодии: Мел Торме, Билли Мей. Эти пластинки
Алонсо не слушал никогда. Вернувшись с прогулки с Элизабет, он слушал
Чайковского, Мендельсона, Листа...
В кабинете на первом этаже, постоянно закрытые окна которого выходили
на заросшие сорняками земли, Алонсо, положив на угол стола "кольт", слушал
музыку и писал паркеровской ручкой на тонкой бумаге мемуары. Он писал очень
медленно. Часто за десять - двенадцать часов работы не получалось и одной
страницы.
Он не обедал, а примерно в половине седьмого ужинал на кухне консервами
и фруктами. Посуду он ставил в посудомоечную машину к той, что уже стояла
там с завтрака. Алонсо работал много часов, потом выключал музыку, включал
посудомоечную машину, поднимался с книгой на второй этаж и ложился на
измятую постель. Он ждал, когда придет сон, но сон не приходил. Алонсо
слышал, как работает посудомоечная машина, проходя различные фазы программы
с остановками и щелчками. Он равнодушно читал на английском, испанском или
французском, главным образом мемуары полководцев и государственных деятелей,
таких, как Лидделл Харт, Уинстон Черчилль, де Голль, или военные романы, в