"Жан-Патрик Маншетт. Мотив убийства " - читать интересную книгу автора

матрац.
- Стоп, - скомандовал высокий тип, и несколько голосов крикнули, что
это было хорошо. Свет прожекторов убавили, и все вдруг разом заговорили и
закурили. Мертвая встала и убежала в дом. Прежде чем исчезнуть, она чихнула.
- Бордель, - сказала она, - сдохнуть можно.
Я решил подойти к высокому типу, стараясь не запутаться в
электропроводах.
- Месье Лысенко? - спросил я.
- В чем дело?
В его руке были листы бумаги, я думаю, сценария.
- Приготовьте мне кадр тридцать шесть, - приказал он своему окружению,
прежде чем я ответил ему.
- Вы можете уделить мне минуту? - спросил я. - Я представляю брата
Гризельды Запата.
- Бедная крошка, - бросил на ходу Лысенко. - Какой ужасный конец. Мы
очень любили ее. Пойдемте.
Одним прыжком он оказался на террасе. Она сантиметров на пятьдесят
возвышалась над уровнем парка, и мне пришлось опереться на руку, чтобы
взобраться на нее. Лысенко широким шагом уже входил в дом. Я поспешил за
ним.
Мы пересекли салон, опутанный проводами, в котором жертва предыдущей
сцены, закутанная в твидовое пальто, пила горячее вино в обществе
двухметрового черного гиганта.
- Через четверть часа снимем кадр номер тридцать восемь, - объявил им
Лысенко на ходу.
Я шел за ним по узкой лестнице, ведущей в коридор второго этажа. В
коридоре он открыл дверь в кабинет, в котором повсюду валялись листы бумаги.
Лысенко закрыл дверь, и я обернулся как раз вовремя, чтобы получить сильный
удар в челюсть.
Я отлетел к стене и стукнулся головой.
- Ну, подлец? - сказал Лысенко, идя на меня. - Пришел меня
шантажировать?
Ему было лет сорок, и он был весь вылеплен из мышц и костей при росте
примерно метр восемьдесят. У него был здоровый цвет лица, коротко
остриженные волосы, квадратная челюсть и руки-кувалды, которыми он хотел
разворотить мне челюсть. Я достал свою шариковую ручку.
- Не подходите, или я всажу вам ее в глаз, - сказал я.
Он собирался размазать меня по стене, но заколебался, так как я истошно
завопил.
- О каком шантаже вы говорите? - спросил я более твердо.
Он переминался с ноги на ногу, ударяя кулаком по ладони другой руки.
Вена на его виске подергивалась. Он с трудом сдерживался, чтобы не
превратить меня в студень. Я достал левой рукой свой бумажник и бросил его
на стол.
- Посмотрите, - сказал я. - А потом я уберу карандаш, а вы спрячете
свои клешни, и мы сможем спокойно поговорить.
Он осмотрел содержимое бумажника и успокоился. Потом сел за стол и
положил мой бумажник на его край. Открыв стол, он достал оттуда две рюмки,
графин и коробку сигар. Быстро выпил рюмку, видимо чтобы успокоить свои
нервы, затем плеснул в другую рюмку и снова в свою.