"О.Мандельштам. Путешествие в Армению" - читать интересную книгу автора

Стеклянная палочка дачного градусника бережно передавалась из рук в руки.
Доктор Герцберг откровенно скучал на острове армянских материй. Он казался
мне бледной тенью ибсеновской проблемы или актером МХАТа на даче.
Дети показывали ему свои узкие язычки, высовывая их на секунду ломтиками
медвежьего мяса...
Да под конец к нам пожаловал ящур, занесенный в бидонах молока с дальнего
берега Зайналу, где отмалчивались в угрюмых русских избах какие-то
экс-хлысты, давно переставшие радеть.
Впрочем, за грехи взрослых ящур поразил одних безбожных севанских ребят.
Один за другим жестковолосые драчливые дети никли в спелом жару на руки
женщин, на подушки.

Однажды, соревнуясь с комсомольцем X., Гамбаров затеял обогнуть вплавь всю
тушу Севанского острова. Шестидесятилетнее сердце не выдержало, и, сам
обессилевший, X. вынужден был покинуть товарища, вернулся к старту и
полуживой выбросился на гальку. Свидетелями несчастья были вулканические
стены островного кремля, исключавшие всякую мысль о причале...
То-то поднялась тревога. Шлюпки на Севане не оказалось, хотя ордер на нее
был уже выписан.
Люди заметались по острову, гордые сознанием непоправимого несчастья.
Непрочитанная газета загремела жестью в руках. Остров затошнило, как
беременную женщину.
У нас не было ни телефона, ни голубиной почты для сообщения с берегом.
Баркас отошел в Еленовку часа два назад, и - как ни напрягай ухо - не
слышно было даже стрекотания на воде.
Когда экспедиция во главе с товарищем Кариньяном, имея с собой одеяло,
бутылку коньяку и все прочее, привезла окоченевшего, но улыбающегося
Гамбарова, подобранного на камне, его встретили аплодисментами. Это были
самые прекрасные рукоплескания, какие мне приходилось слышать в жизни:
человека приветствовали за то, что он еще не труп.

На рыбной пристани Норадуза, куда нас возили на экскурсию, обошедшуюся, к
счастью, без хорового пения, меня поразил струг совершенно готовой барки,
вздернутой в сыром виде на дыбу верфи. Размером он был с доброго
троянского коня, а свежими музыкальными пропорциями напоминал коробку
бандуры.
Кругом курчавились стружки. Землю разъедала соль, а чешуйки рыбы
подмигивали пластиночками кварца.
В кооперативной столовой, такой же бревенчатой и - минхерц-петровской, как
и все в Норадузе, кормили вповалку густыми артельными щами из баранины.
Рабочие заметили, что у нас нет с собой вина, и, как подобает настоящим
хозяевам, наполнили наши стаканы.
Я выпил в душе за здоровье молодой Армении с ее домами из апельсинового
камня, за ее белозубых наркомов, за конский пот и топот очередей и за ее
могучий язык, на котором мы недостойны говорить, а должны лишь чураться в
нашей немощи -

вода по-армянски - джур,
деревня - гьюх.