"M.K.Мамардашвили, А.М.Пятигорский "Символ и сознание. Метафизические рассуждения о сознании, символике и языке"" - читать интересную книгу автора

имеем дела и с "мышлением о мышлении", с отсылкой к мыслящему, то есть
здесь мы не имеем дела с {рефлексией} В философии сознания "история"
есть "мышление об истории", то есть "история как сознание", а не "история
как объект сознания" и менее всего "сознание как история". Иначе говоря,
"история" здесь - "осознаваемое", содержание которого, "что" которого, не
мыслится вне его осознаваем ости.
Как идея, как "готовый" результат "бывшего" мышления, история осознается
как {структура}, то есть как сложное, не-атомарное образование
эмпирического сознания. Это, с одной стороны, предполагает внутреннюю
сложность, конфигуративность (сложный пространственный образ, рисунок) этой
идеи, а с другой - ее вариативность, то есть наличие ряда версий этих
конфигураций, построенных, однако, по более или менее одинаковому, общему
для них принципу.
Теперь одна оговорка. Говоря об "истории", я хочу подчеркнуть, что она
как сложная идея ни в коем случае не может редуцироваться ни к
квазинатуралистической концепции времени современной науки, ни ко времени
взятом в его мифологическом аспекте. Время здесь полагается другой
структурой сознания, отличной от "истории". В последней оно фигурирует как
{производное} от фиксированных в сознании событий, как одна из возможных
форм описания этих событий, а не как "константа бытия", конкретизацией
которой служит "история". Все это, разумеется, только при {внешнем -} то
есть с другой (здесь третьей) точки зрения наблюдении (история, мыслящая
сама себя - историософский миф). Спешу при этом заметить, что миф как
конструкт науки (мифологии) является гораздо более конкретно-описательным,
нежели "история". Так, например, думающий об "истории" может назвать свое
мышление историческим, в то время как думающий о мифе не может назвать
свое мышление мифологическим. Чтобы сделать это, ему сначала придется
занять по отношению к самому себе позицию наблюдателя-мифолога. В обоих
случаях рефлексия входит как необходимый элемент в установлении позиции
философствующего в отношении мифа и "истории" как фактов сознания, сама
фигурируя как осознанный способ мышления в метатеории сознания.
Рефлексия обнаруживает себя в метатеории сознания как {способ}. Именно
как способ, а не метод в эпистемологии, способ понимания себя
философствующим в отношении употребления (и применения к описанию им самого
себя) тех терминов и понятий, которые уже (всегда "уже"!) употребляются {не
им}, точнее - им {как} не им. В этой связи, когда мы говорим, что позиция
философа, какой бы она ни была, должна быть универсальной (что, между
прочим, вытекает и из отсутствия в философии сознания специфического
объекта, как об этом говорилось выше), то имеем в виду, что рефлексия здесь
служит и способом универсализации (равно негативной и позитивной) этих
терминов и понятий. Не будучи отрефлексированы, они остаются
псевдообъектами, фрагментами чужого онтологизирующего сознания. Это в
первую очередь относится - по крайней мере в том, что мы называем
"культура", "наша культура", "массовая культура", наконец, "западная
культура" (понимаемая как "мета" - или "сверх" -культура), - к понятиям и
терминам, связанным с {прошлым}. Точнее, с тем, что эксплицитно или
имплицитно, {отрицается по условию времени}, то есть с тем, что
{историзируется в настоящем}. Лучше всего это видно на примере
{префиксаций} в названиях и самоназваниях направлений, школ и концепций
современной мысли, таких как: пост-модернизм, пост-структурализм,