"Мария Мамонова. Звездная девчонка (Журнал "Юность", 1978, N 1)" - читать интересную книгу автора

"Камчатке", а передо мной Толстый, и из-за него меня целиком не видно. И
снилось мне, что мы с Луэвэ идем по воде, не касаясь ее. Плащ Луэвэ сыплет
искрами, и вся она еще лучше, еще красивее.
Снилось, что рассказывает мне Луэвэ о далекой своей планете, населенной
хорошими, чудесными людьми, о волшебных городах, о том, что вечный вопрос
энергии они решили раз и навсегда, что болезней у них уже нет и войн не
бывает. И вдруг предлагает: "Витя, летим к нам, хочешь?" Мы схватились за
руки, а вокруг замелькали звезды. А мы неслись с ней по Млечному Пути и
хохотали. Летим - и вдруг вижу: темно стало, только "черные дыры"...
светятся. Страшно, холодно в них, а тут во тьме подкарауливает нас тот
самый незнакомец в шлеме, его беззрачковые глаза сделались еще уже.
Подлетает к нам и говорит; "Благодарю за информацию, она нам очень
пригодится". Услышав это, Луэвэ испугалась, побелела, кричит ему: "Прочь,
уйдите прочь!" Глаза у нее огромные, как небо. Он что-то вскидывает на
руке и прыгает в провал, а Луэвэ за ним, и глаза ее становятся будто
стеклянными. В страхе я пробую вопить, но звуки глохнут, и ничего не
слышно. Но у меня в руке луч, этим лучом я пронзаю незнакомца. Но все
равно Луэвэ уже в пропасти. Тогда я громко кричу от ужаса.
В самом деле, должно быть, я заорал. Проснулся, а надо мной стоит
Пифагорыч, и ребята давятся от смеха. Вид у меня, конечно, преглупейший.
- Негов! - говорит Пифагорыч. - Давайте ваш дневник. - И строго
кашляет: - Гм, гм.
- У меня нет дневника, - вяло отвечаю я.
И вдруг меня словно обухом по голове: портфель-то я забыл дома. Так и
сказал.
- А голову случайно не забыл? - осведомляется Пифагорыч, поглаживая
бороду. Коронный вопрос всех учителей в таких случаях.
- Забыл, - говорю я. - Видите. Ничего нету. - И ровненько так провел
ладонью по шее.
Пифагорыч покраснел, подошел к столу и размашистым почерком вывел мне в
журнале единицу.
- Ой, что же это делается на свете? - плачущим голосом вскрикнула
Татьен. - В нашем классе единичник. Подумать только: единичник! Какой
позор!
- Не расстраивайся, Танюшенька... Сегодня мы ему покажем... Мы его
проучим... - наперебой принялись ее утешать девчонки.
Я стоял как каменный. Даже злости не осталось. В душе была пустота.
Пустота и тревога.
...Чувствую, если Луэвэ не придет и сегодня, то она не придет больше
никогда.
Я все-таки отправился на холмы, удивляясь самому себе и своей
непонятной привязанности к этой звездной особе. Да и видел-то я ее всего
дважды.
Луэвэ на берегу не было. Когда, замерзнув и отчаявшись, я совсем уж
было собрался уйти, мне пришла мысль последний раз подняться на холм. Ну
просто так. И что же? С вершины холма стало видно - внизу мерцают два
плаща. Я бросился на их матовый блеск и чуть не сшиб с ног Луэвэ и...
Рулева. И куда только девалось обычное дурашливое выражение Митькиного
лица? Луэвэ, не оборачиваясь и потому вроде бы и не видя меня, произнесла:
- Здравствуй, Витя.