"Мария Мамонова. Звездная девчонка (Журнал "Юность", 1978, N 1)" - читать интересную книгу автора

Тут меня окутал туман, и мне показалось, что я вроде уже из космоса
смотрю на Землю. Вроде бы сижу в кресле, и рядом - этот узкоглазый тип. Он
повернул руку, и Земля покорненько повернулась бочком. Не отрывая головы
от изголовья кресла, я просто-таки отчаянно закричал:
- Не смейте, не смейте нашу Землю трогать! Свою вертите, если она у вас
есть.
Он даже не посмотрел на меня. И повторил:
- Я спрашиваю, вы отвечаете.
Тут я сказал себе, что лучше засохну, чем отвечу. А Земля действительно
поворачивается, будто по его велению, и я вижу Европу, Азию, Африку.
- Вопрос первый, - говорит этот тип. - Какое положение в вашем мире
занимают державы данного континента и каково их социальное устройство? - И
повертывает Землю Европой ко мне.
И я с ужасом чувствую, что, хотя всеми силами сопротивляюсь, все равно
отвечаю на эти вопросы, да как отвечаю-то, меня точно бы понесло. На любой
вопрос готов ответ, будто я стал Большой Советской Энциклопедией. Болтаю,
болтаю, а он знай себе Землю поворачивает слева направо и справа налево.
Вертит, слушает. Тут вспоминаю я слова Луэвэ, которые в свое время не
понял, о том, что информацию можно добыть у любого. "И у круглого дурака?"
- спросил я тогда. "Да, - ответила она. - Мозг подключится ко всем
источникам информации на Земле..." И, что самое страшное, я понимаю,
чувствую, что собеседник мой, не в пример Луэвэ, существо враждебное.
Понимаю, а остановиться не могу. Несу ему про технику, в которой ничего не
смыслю, про границы, которых я никогда толком не учил, всякие премудрости
из науки. Болтал я очень много. Аж язык устал. В глазах чертики заскакали.
Наконец этот тип говорит:
- Довольно. Благодарю. Мы удовлетворены вашей информацией.
А меня эта благодарность вовсе разозлила. Еще бы секунда, и я бы
наплевал на них и на могучую цивилизацию и устроил бы такую драку, какой
он на своей планете и не видывал. Но не успел сжать кулаки, как он, не
попрощавшись, исчез. И у меня на душе стало пусто, холодно. Исчез. Унес
все, что я ему выболтал про наши земные дела.
Я брел домой, и меня немного пошатывало, и несколько запоздалых
прохожих проводили меня удивленными взглядами.
Дома, глянув на часы, я обнаружил, что уже... шесть утра. В школу,
конечно, не пошел. Выслушал отповедь матери. Потом меня по всем правилам
ругал отец. Он, дескать, в мои годы работал и учился, а я невесть где
шляюсь, двойки хватаю, и из школы на меня жалобы. А расскажи ему, что я за
эти дни пережил, не поверит. Да разве можно поверить, что ходит тут по
нашему городку звездная девчонка в мерцающем плаще! Чего доброго, вызовут
доктора. Песочили меня крепко, но я молчал, и не оставляла меня мысль о
том, что мое дурацкое интервью, данное против воли, могло повредить и
Луэвэ, а может быть, и людям: зачем понадобилось этому узкоглазому все
выведывать о наших земных делах?
С трех часов дня я опять ходил за городом между холмами. Бродил
дотемна, но Луэвэ не пришла. А в школе меня объявили злостным
прогульщиком, Татьен назвала даже срывщиком мероприятий, потому что,
оказывается, из-за моего отсутствия сбор сорвался, так как обсуждать было
некого. Решили разбирать меня сегодня. У меня жутко трещала голова. А на
геометрии просто свалил сон. По-настоящему заснул. Хорошо, что сижу на