"Мария Мамонова. Звездная девчонка (Журнал "Юность", 1978, N 1)" - читать интересную книгу автора

помрачнела и смолкла, не закончив фразы.
Меня ужасно удивила та одержимость, с которой она заговорила об этих
самых "черных дырах". Эти "дыры" чем-то пугали ее. Я попробовал перевести
разговор. Луэвэ перешла на другую тему, а я решил, что ей почему-то
неприятно говорить о "черных дырах" и об энергии вообще.
Гуляли мы долго. Но я так ничего нового и не узнал ни о дырах, ни о
световых туннелях, связывающих, как оказывается, далекую Шуэй с Землей.
Решил подробнее расспросить потом.
Пошел пушистый снег. Он засыпал меня, лежал на воротнике, на шапке, но
почему-то соскальзывал с Луэвэ, и, как вчера, веяло волшебным ветром чудес
и сказок. Снежинки плавно кружились в морозном воздухе, а над ними,
скрытые белой тьмой, мерцали звезды, зовя в неведомые дали. Интересно, с
каких это пор я сделался поэтом?
- Какой он маленький, этот Денеб, если смотреть с Земли, - снова
сказала она, точно проверяя расстояние между своей звездой и лентой
Млечного Пути. - Как далека дорога.
Я не стал задавать вопросов. Не хотелось выглядеть болтуном, хотя
вопросов в голове вертелось все больше и больше. Мы распрощались на берегу
реки.
- До завтра, - сказала она и исчезла в метели.
А я не пошел домой. Я направился в библиотеку. Там отыскал и прочитал
все, что нашлось, и о "черных дырах", и о Денебе, и о расположении этой
звезды на небесной сфере. Потом возился с астрономическими картами, ничего
толком в них не разбирая, но карты все-таки помогли мне понять, что Луэвэ,
рассказывая о своем Денебе, имела в виду звезды Альферац или Альтаир. И
почему ее так волнуют эти "дыры", надо будет завтра обязательно ее
расспросить.
И еще одно колоссальное событие случилось тогда. Я сделал уроки!
В школе я невольно приглядывался к Рулеву, Рулев как Рулев. Митюха
Рулев. Но теперь мне уже начало казаться, что Митюха-то он Митюха, но,
может быть, действительно замаскированный пришелец. Иногда мне даже
мерещилось, что он хочет мне что-то сообщить. Что-то важное. Но он упорно
не подходил ко мне. А когда я сам направился к нему, он вдруг заявил, что
у него дико болит голова, и смылся с третьего урока. Это укрепило мое
подозрение.
Кое-как досидев четвертый урок, я на пятом не стерпел и, пока Елизавета
Петровна стучала мелом по доске, выводя уравнение, толкнул Толстого.
- Слушай, - прошептал я, - Рулев скотина или не совсем?
- Кто-о? - Пухлая физиономия Толстого источала недоумение.
- Говорю же, Митька Рулев, - хладнокровно повторил я.
- Какой Рулев? Нету у нас никакого Рулева, - добродушно выдал Толстый,
оглядываясь по сторонам.
Я занес было руку, чтобы показать ему, как сбавляют лишние килограммы,
но учительница, решив, что я рвусь к доске, моментально меня вызвала.
Едва прозвенел звонок, я, чуть ли не перемахнув через учительский стол,
закричал на весь класс:
- Граждане, немедленно сообщите местонахождение товарища Рулева
Дмитрия. Или я черт те что сделаю, повешусь, например.
Ребята отзывчиво заржали. У меня отлегло от сердца. Я быстро побросал в
портфель книжки и хотел было бежать из класса, но в дверях меня остановил