"Эрнст Малышев. Необычное интервью (Шутка)" - читать интересную книгу автора

под дверьми, на коврике.
Л. Ну, я своих выдрессировал. Скорее можно сказать, они у меня спят на
коврике. Правда, в кровать я их иногда пускаю. Мое любимое место - спать
на подушке. Mather приютится с краюшку, я ничего, не протестую. Пускай
спит, не жалко. Бывает жарко летом, я слезу с кровати, полежу у балконной
двери, а потом обратно в кровать. Mather только разоспится на моем месте.
Ну, я ее лапой по физиономии, по физиономии. Понимает, сразу освобождает
место и в свой уголок - прикорнет. А я, естественно, поперек подушки
разлягусь. А она, I am sorry, big pig, радуются моей сообразительности.
Будит своего мужа и говорит: "Смотри, как наш маленький спит на спине,
лапки раскинул и всю подушку занял". Тот встает и оба млеют от восторга,
только спать мешают. Затем тихонько, чтобы, не дай бог, меня не
потревожить, она и примостится с краюшку.
Ж. Многие представители клуба "Фауна" жалуются, что часто линяют. Как у
вас обстоит дело с решением этого вопроса?
Л. У меня-то нет проблем. Я вообще никогда не линяю. А вот father, тот
лезет хуже самой облезлой кошки. Боже мой, если бы вы только знали, как он
облезает! Нельзя даже лечь в приличную постель. Везде его черные волосы,
тьфу. Я на днях подошел к своей миске горло промочить, так он умудрился и
там насорить. Целых три волоса нашел. Чуть не подавился. Дал задание
mather, чтобы чаще мыла и стригла его. Обещала исправиться. Теперь
приходится каждое утро прежде чем пить, в чашку заглядывать. Не набросал
ли этот облезлый тип туда своих волос? И вообще, как вы понимаете, по
теории относительности господина Эйнштейна, три волоса на голове - это
слишком мало, а найти их в своей миске - это слишком много.
Ж- Считаете ли вы себя очень талантливым?
Л. Безусловно и очень. На днях по телевизионному экрану передача была. Там
какой-то музыкант, по моему мнению, достаточно известный, на фортепиано
заиграл Моцарта. Так во мне гены так заговорили, что я завыл, sorry запел.
Мои обезумели от радости. А как, спрашивается, петь, если мои приемные
родители не то что пианино в свою конуру занести не могут, в ней клавир-то
не поместится! А как бы я мог петь, как бы мог! А они заведут свой
магнитофон и кайфуют под бредовую современную музыку. А мне нужна
классика. Настоящая классика, Моцарт, Бах, на худой конец, Чайковский.
Ж. Так вы уверены в своем таланте?
Л. Разумеется, у меня абсолютный музыкальный слух и голос, дай бог каждому.
Ж. Могли бы вы бросить профессию домашней собаки и заняться чем-нибудь
более серьезным? Допустим, служить на границе или в таможне, выискивая
наркотики.
Л. Пожалуй, нет. Я уже в некотором роде привык к своей относительно
спокойной жизни, если ее так можно назвать. Да и вроде моих шестифутовых
бросать жалко. В принципе, они люди безобидные. Пусть не дворяне,
простолюдины, но что делать? С интеллектом, правда, у них плоховато. Но
"Jedem das Seine" - "каждому свое".
Ж. Завидуете ли вы своим коллегам?
Л. Безусловно. Их, видите ли, и на выставки водят, и медали вручают. А мои
бездарные, с позволения сказать, родственники даже не могли мне
элементарную родословную оформить. Чтобы я хоть на людях мог показаться.
Одним словом, разве с такими неудачниками можно медаль получить... А вы
поглядите на меня. Какой окрас, какая фигура и оскал! Посмотрите-ка, какой