"Александр Малышкин. Падение Даира (Сб. "Поединок" 1982)" - читать интересную книгу автора

кустарнике на животах лежали еще: секрет. Туда дули ветры.
И все-таки в черной ночи, впереди, видели - не глаза, а что-то еще
другое - темный, от века поднятый массив, лютый и колючий; и за ним
чудесный Даир - синие туманы долин, цветущие города, звездное море...
Так казалось только: за террасой никаких чудес не было, а те же
лежали поля. За террасой в пещерах и землянках сидели и курили люди в
английских шинелях с медными пуговицами и в погонах; смеялись и
разговаривали, кое-кто дежурил у телефонов. Но этим людям виделось иное.
Безглазое и страшное, страшное молчанием, нависало из-за террасы с черных
полей, где кто-то присутствовал и выжидал, может быть, уже полз в темноте.
И нависло так: вот еще миг и вдруг погаснут смех, и разговоры, и
коптилками освещенные стены; и вот а-а-а-а!.. кричать, зажать голову, лицо
руками, бежать прямо туда - в ужас, в безглазое и поджидающее, подставляя
под удары, под топоры мозг, тело...
И дальше по дорогам на юг; за деревушки, еще не спящие; за пылающие
огнями станции, со скрипящими составами поездов, полными солдат в
английских шинелях; за платформы станций, где лихорадочно ждут поездов
люди и с поездами угромыхивают в темь - все дальше шло это: безвестьем,
ползучей тоской.
И вот, гудя в туннелях - с поездами - катилось еще дальше на юг, где
глухо и веще стучало море в обрыв и тысячами пожаров стояли пространства,
пронизав ночь. И там...
...гудящая циркуляция площадей - в пылании светов; шелесты шин
щегольских авто, и грудные гудки, и звон скрещивающихся в голубых иглах
трамваев, и лязг рысачьих копыт, и во всем пронизывающие токи толп, вперед
- назад, выбрасывающие под свет низких солнц плосковатые, припудренные
светом лица, ищущие глаза, сонные, прогуливающие скуку глаза, безумные
глаза и еще - с пролетки - очерченные карандашом, увядающие и прекрасные.
И все неслось - в фасады - в аллеи каменных архитектур - в кипящие ночным
полднем пространства - в сонмы бирюзовых искр и взошедших солнц.
Даир.
Распахивались зеркальные вестибюли громад, пылающих изнутри, сбегали,
сходили и снова восходили, рождаясь и тая в кипучем движении панелей:
красивая из кафе, с румяной ярью губ, гордо несущая страусовое перо на
отлете, и этот - бритый, заветренный ротмистр с выпуклыми, изнуренными и
жесткими глазами, волочащий зеркальный палаш, и вон тот, пожилой, тучный,
в моднейшем сером пальто и цилиндре, с выпяченной челюстью сластника,
обвисший сзади багровым затылком - и еще - и еще. Охваченные водоворотом,
грохотами ночного полдня, где сквозь слепую от светов высоту кричали стены
небоскреба огненным  р о с к о ш н ы й  в ы б о р  м с ь е  Н и в у а...
п о с т а в щ и к  и м п е р а т о р с к о й  ф а м и л и и...
С п е ш и т е  у б е д и т ь с я... шли мимо ослепительных витрин, где
изысканно-скудно разложено матовое серебро, утонченные овалы вещей,
которых будут касаться пресыщенные, ничего не хотящие руки владык; и вот
мимо этих, неживых обольстительных восковых, с чересчур сказочными
ресницами и щеками - с этих дышит шелк, как дыхание, как Восток; и мимо
окон озер, разливающихся ввысь стройной - до ноябрьских южных звезд -
"Г а с т р о н о м и ч е с к о е" - под налетом влажной пыльцы тускнеет
виноград, пахнут коричневые круто сбитые груши и корзины оранжевой
земляники и алого, прохладного, горьковато-весеннего... и все мимо шли - к