"Борис Малиновский. Участь свою не выбирали " - читать интересную книгу автора

сколько же надо было иметь мужества, истинного патриотизма, родительской
любви, чтобы вот так, без стонов и плача, проводить еще одного - теперь уже
младшего сына, в дальнюю, а возможно, последнюю дорогу!
...Отец как в воду смотрел. Полк разгрузился на станции, название
которой было указано в адресе брата.
Был полдень. Я спросил у проходившего мимо военного, где танковое
училище. Оно оказалось рядом. Шел туда и не верил, что увижу Леву. В детстве
мы были всегда вместе и очень любили друг друга. Брат рос высоким и тощим, а
у меня все было наоборот. "Пат и Паташон", "Дяденька, достань воробышка!"-
кричали нам мальчишки. Да и взрослых он удивлял своим высоким ростом.
Рота танкистов в черных шинелях шла из столовой. Левину голову - она
была выше всех - я увидел сразу. Подошел к сержанту, сопровождавшему роту,
сказал, что только что прибыл с фронта, хочу видеть брата. Леву вызвали из
строя. Мы обнялись, и я почувствовал, что горло перехватывают рыдания, а из
глаз потекли слезы. В Иванове вел себя, как и подобает солдату, но тут,
когда увидел бритую голову Левы, на которой раньше так красиво, с небольшой
волной, лежали пшеничного цвета волосы, его черную солдатскую шинель
танкиста, не выдержал... Брат очень возмужал и стал еще больше походить на
нашего отца в молодости.
На следующий день, когда наговорились, отошли от лагеря, я достал свой
наган, и мы по очереди стали стрелять по самодельной мишени - листку бумаги
с нарисованным на нем небольшим черным кружком. Я больше мазал, а Лева с
тридцати шагов бил пуля в пулю. Он еще в школе увлекался стрельбой и сдал
нормы на значок "Ворошиловский стрелок".
Конец августа и сентябрь, проведенные в тылу, пролетели как один день.
Нашу часть переименовали в 108-й пушечный артиллерийский полк, а тяжелые
гаубицы сменили легкими 107-миллиметровыми пушками. Дальность стрельбы у них
та же - 20 км, а снаряд - всего 18 кг. Меня назначили помкомвзвода и
командиром отделения разведки взвода управления одной из батарей. Жили мы в
больших землянках с двухэтажными нарами внутри. Утром вместо зарядки
купались в озере. Потом - боевая подготовка. Старался почаще бывать у Левы.
Но у курсантов были более строгие порядки. Часто возвращался ни с чем -
занятия в училище шли днем и вечером. Все же нам удавалось видеться хотя бы
раз в неделю.
10 октября полк подняли по боевой тревоге. Наш дивизион отправлялся
первым, и у меня не оказалось даже нескольких минут, чтобы попрощаться с
Левой. Неужели так его и не увижу?
Когда забирался в теплушку, вдруг услышал свое имя. Ко мне бежал Лева!
Кто-то передал ему, что артиллерийский полк грузится на станции. Мы успели
обняться, и Лева помог мне снова вскочить в вагон. Поезд ускорял ход.
- Напиши домой, что проводил меня! - крикнул я Леве. Бойцы уже
задвигали дверь теплушки. Нет, никак не думал я тогда, что это прощание с
братом будет последним...

А еще комсомольцы!

Поздно вечером 15 октября разгрузились на станции Завидово под
Калинином и разместились в близлежащем лесу. Стемнело. В глубине леса то тут
то там раздавалось тоскливо-безнадежное мычание. Наступили холода, опавшие
листья закрыли траву, и коровам (отбились, видимо, бедняги, от перегоняемого