"Лео Малле. Километры саванов ("Нестор Бюрма") " - читать интересную книгу автора

бистро собрался обычный круг посетителей мужского и женского пола:
настороженные стиляги с бегающим взглядом и девки в столь плотно облегающих
платьях, что даже будучи голыми, они не выглядели бы столь обнаженными.
Входя и выходя, девицы звонко постукивали по полу высокими острыми
каблучками, а стиляги, когда мягкой походкой шли от бара к электрическому
биллиарду, двигались словно на фетровых подошвах. В толпе затерялись и то ли
приходившие в себя, то ли набиравшиеся духу потребители плотского товара.
Ссутулившиеся под грузом своего тоскливого и жалкого одиночества, они
выглядели сумеречно спокойными.
Если забыть об этих типах, уголок выглядел оживленным, а вскоре стал
еще оживленнее. Выезжавшие из улиц Абукир и Александрии авто в узком проходе
сталкивались с машинами, выскакивающими со стороны улицы Сен-Дени, и сообща
создавали веселый клаксонный гам. Среди тачек проскальзывали велосипеды и
мотороллеры. В кафе не переставая звенели электрические биллиарды, кости
стучали по металлической стойке бара, а музыкальная машина, сверкающая всеми
хромовыми деталями, заливала шум разговоров приторной звуковой патокой.
Находясь у края стойки, я сидел у самой двери. Мне было интересно
наблюдать за уличным движением, а иной раз - за задком вышагивающей из конца
в конец тротуара девицы. Внезапно, будто выскочив из-под земли, передо мной
возник парень. Из-под серой шляпы над бледным вытянутым лицом выбивались
черные космы. Черными были и его глаза, а 1761л поразительно узки. Поверх
моего плеча антрацитовые глаза нырнули взглядом в глубь бистро, а потом
уставились на меня. Парень улыбнулся, стараясь, но без особого успеха, чтобы
улыбка на его узких, как лезвия, губах, выглядела любезной. Взгляд
лихорадочно застыл. В то же время я заметил, что он двинул левой рукой.
Правая была погружена в карман пиджака. Глядя на меня, он улыбался, а левой
рукой делал мне знак отодвинуться. Девица исчезла. Данте Паолици, - его имя
я узнал позднее, - был слишком вежлив и слишком щепетилен для злодея. И стал
жертвой хорошего воспитания и похвальных чувств. Наконец, поняв его
намерения, - есть дни, когда я особенно туп, - я стремительно прижался к
стене, чтобы избежать явно не предназначавшихся мне сюрпризов, но для него
самого было уже слишком поздно. Мое присутствие заставило его заколебаться,
а этих нескольких секунд нерешительности оказалось достаточно, чтобы
вспугнуть того или тех, на кого он собирался неожиданно напасть. Оглушающий
грохот перестрелки наполнил бистро. Данте Паолици принял свою дозу свинца
величественно, словно монарх при исполнении служебных обязанностей, и рухнул
в канаву, все еще сжимая пушку в кармане. Предсмертная судорога привела в
действие опасный механизм, и над самой мостовой, на бреющем полете, полетели
куски металла. Исполнить свою безнадежную серенаду корсиканец прибыл не
один. Эстафету принял худой черноволосый малый с бледной физиономией,
начавший из подворотни поливать свинцом маленькое спокойное кафе. Тем
временем я воспользовался мгновением относительного спокойствия, чтобы
смыться. Нет нужды говорить, какой переполох царил на улице. Пытающиеся
умчаться с места битвы машины сбились в кучу, так что теперь без динамита их
невозможно было бы развести. Не знаю, с кем меня спутал второй гангстер, но
он выстрелил в мою сторону, когда увидел, что я удираю. Я укрылся за
стоявшим автомобилем и на всякий случай извлек собственный пистолет,
преисполненный решимости отправить к праотцам первого же парня, который
сочтет меня мишенью. За этой машиной я оказался не один. Там уже укрылась
проститутка, и там же почти одновременно со мной приземлился элегантный