"Ирина Маленко. Совьетика " - читать интересную книгу автора

было идти в штыковую атаку... Помню то, как мама в жаркий день собирала на
огороде колорадских жуков в баночку - я даже помню, когда они у нас впервые
появились. Свой дубок, который я сама посадила в конце огорода, когда была
первоклассницей - из проросшего желудя, найденного мной в парке, когда мы
там были с классом на экскурсии....
За огородом - канава, в которой весной клокочет талая вода, за ней -
насыпь, а по насыпи тянется железная дорога. В детстве я ужасно боялась
паровозных гудков, не знаю, почему. Один раз вышла погулять зимой, а по
линии идет паровоз, да как загудит! Я с воплем не глядя нырнула головой в
сугроб... Потом мои родные вышли на крик, а из сугроба только валенки
торчат! Томочка (да будет земля ей пухом!) придумала даже присказку такую
для меня - "Машинист, не гуди, и Женюшку не буди!", что мне ужасно
нравилось.... А поездов я побаивалась всю жизнь - потому что хорошо знаю,
какие они огромные, если встать с ними рядом. Одни колеса- выше тебя ростом!
Б-р-р-р... Когда живешь рядом с железной дорогой, привыкаешь к их грохоту.
Даже спишь под него, не замечая. В 1976 году, когда в Румынии было силное
землятресение, докатились его отголоски и до нас, но мы этого даже не
заметили: с такой силой у нас дома все тряслось регулярно!
Один раз подружка уговорила меня пойти на линию: за ней якобы
остановился цыганский табор, который оттуда можно было увидеть. Мне было 5,
ей- 4. Поездов мы не боялись, я была уверена, что если пойдет поезд, мы
успеем его заметить и с рельсов уйдем. Мы сидели на рельсах на корточках и
пытались разглядеть табор за деревьями. В это время мама моя возвращалась с
работы и издалека, с горы еще нас увидела... По ее словам, она сама не
помнит, как она до нас добежала! Поезда не было, но это был единственный в
моей жизни случай, когда она меня отшлепала. Было очень обидно: неужели она
действительно думает, что я поезда бы не заметила? Но к линии я больше в
жизни никогда без взрослых не подходила.
За линией- свалка и лес, не нормальный русский лес из березок, а
лесопосадка хрущевских времен (Никите Сергеевичу не по душе было, что народ
самовольно сеял для себя на берегу реки картошку, и поле засадили
страшнейшим деревом - американским кленом, размножающимся быстро как
джунгли). Когда-то мы ходили туда с дедушкой, потом я перестала, а он ходил
по-прежнему: за дровами. За лесопосадкой - наша река, медленная, средней
широты, спокойная, которая когда-то, еще до моего рождения, была чистой. При
мне уже купались в ней только самые отчаянные! Весной она мощно разливалась,
и мы (обязательно с взрослыми!) ходили на линию бросать в талую воду
камешки. Один раз, когда мне было года три, она разлилась так, что у нас
дома воды было по колено. Мы все ушли ночевать к Тамарочке, и поэтому я
воспринимала происходящее как одно большое приключение! Дедушке, конечно,
было не до смеха...
Зимой за линией катались на лыжах и санях с дамбы. Летом ее склоны
народ засевал картошкой, и очень редко когда (только в неурожайный год) ее
кто-то чужой воровал. А так - каждый просто знал, где его участок, и никто
другой его не трогал. Никакой тебе охраны, колючей проволоки, никаких собак.
Охранников в магазинах я впервые в жизни увидела лет 15 назад, на Антилах.
Вот до какой цивилизации наконец доросли теперь и мы! Ой, куда это меня
опять понесло?... Так я никогда не засну! А на работу вставать рано...
Просыпаться с чувством счастья. С ожиданием чуда. Вот чего я лишена с
тех пор, как не стало Советского Союза. Неужели я так многого хочу от жизни?