"Олег Малахов. Inanity" - читать интересную книгу автора

я выработаю способность застывать хотя бы на мгновение в своем или твоем
сне, что позволило бы мне просыпаться с ощущением увиденной и
прочувствованной истории внутри. Когда я стремился выплакать сон, извергнуть
семенем, выделить потом, я испытывал наслаждение оттого, что мой мозг и
воображение создавали и поглощались разнообразием сновидений, и мне было
легко с ними расставаться, осознавая свою способность быть неистощимым
сновидцем с неистощимым запасом снов. Теперь я путаю сны с явью, черноту сна
с чернотой ночи. Я выдохся, рассказывая свои сны, ты даже не подозреваешь
себе, насколько сложно мне их представить. No power...no sinking in....no
beauty being real....no sensors... floating over and around.......behind the
screams and penetrating waves of glorified images of stars lighting
through.....combining shadows with miscellaneous tints and
flavours....spilling magic...
Марис нырнул в Ингу:
Инга вышла за ограду дома Художника. Она засмотрелась на витражи окон
здания, узорчатые ворота, цветущий сад. Как давно у нее не было сада, рядом
с ней, спящей в траве сада, в котором бы были свободными звери и птицы, в
котором бы можно было уединиться, быть обнаженным и чистым, в ароматах
цветов, в росе, в солнечном свете, в неге теней и оттенков, в умиротворяющей
дождливости, в пластичных дуновениях ветра. Инга призвала ураган с дождем, и
он унес ее в ее черной холщевой куртке, пахнущую сыростью и блужданиями,
дышащую промозглостью остывших и замерших мертвенностью послания
средневековых картин. Инга, окутанная тишиной, льющейся изнутри, ступала по
мостовой, направлялась к пристаням и докам, улавливая запахи камбузов, вкус
ржавчины баркасов, настраиваясь на упругость морских узлов. Она раздумывала,
как бы ей спрятаться в одном из грузов, затеряться в портовой суетности и
проникнуть на какой-нибудь корабль, уплыть неведомо куда. Инга сжимала в
своей нежной руке камушек лазурит, прерывая дыхание, удерживая слезы. На
мостовой появлялись ракушки. Небо - смятение, море - безмерное. Инга --
контрастность глаз. Инга участвовала во всех войнах этого человечества.
И-и-и-и-и-и- ИИИ она-а-аа-аааа--аааааа стремилась забыть о них, убежать от
побегов из плена, от пуль и ядохимикатов. Инга любила пить чай на веранде
Художника, заваривать кофе и приглашать Мариса на улицу, ставила шезлонги,
вдыхала воздух. Но сейчас ее устроил бы любой сухогруз. Спрятаться среди
мешков, бочек, цистерн, ящиков. Любое судно с крепким днищем. Листая свою
записную книжку, Инга с умилением перечитывала многие записи, напоминавшие о
бурно прожитых годах, о потерях и радостях, грусти, тяжести и
раскрепощениях. Ее манила неизбежность, невидимость. Где Манила ее? Где ее
оплот???? Жутко. Инга решилась на великий поступок. Ла-ла-ла-ляляляля.
Пыталась Инга несколько отстраниться от ощущения важности последующих
событий в жизни. Но не могла отвернуться от гарантированных многократных
умопомешательств. Они ей нравились ранее, но вскоре должно было произойти
нечто неопровержимо бесповоротное, значительное и пугающее. Инга
предчувствует...... И ее предчувствие необъяснимо волнительное. У Инги глаза
светятся северным сиянием. Ее выворачивает наизнанку, она превращается в
массу чувств, прятавшихся, казалось, вечность, и лишь однажды открывавшихся
Марселю на злополучном судне несовместимости их судеб. Она настраивалась на
войны, смерть, бомбоубежища и госпитали, на жужжание боеголовок, мины в
океане, истребление рас и единомышленников, и ей некому было выплеснуть
толику своего чувства, того, которое прячется, когда человека обволакивает