"Королевы-соперницы" - читать интересную книгу автора (Морган Фиделис)

Глава двенадцатая Желание

В квартире Ребекки было тихо и темно. Шторы по-прежнему задернуты. Элпью за руку втащила графиню в спальню Ребекки.

— Элпью! Бога ради... Что на тебя нашло, девочка? Давай не пойдем в эту комнату ужасов.

Элпью шагнула вперед и отдернула синий, травчатого бархата полог.

— Отойди, — всхлипнула графиня, прикрывая глаза.

Элпью знаком велела графине молчать и осторожно приблизилась к отсеченной голове Ребекки, по-прежнему разевавшей рот в молчаливом крике на груде подушек.

Элпью наклонилась и внимательно присмотрелась, заглядывая прямо в изумленные глаза. Затем дунула на голову, разметав перья по всей комнате.

— Как я и думала! — воскликнула она, беря голову Ребекки и бросая ее графине, которая вскрикнула и пригнулась. — Она не настоящая.

Голова с глухим стуком упала на деревянный пол, парик небрежно съехал на сторону.

Все еще присев с опущенной головой, графиня посмотрела на голову сквозь растопыренные пальцы.

— Восковая! — объяснила Элпью, беря голову под мышку. — И, я бы сказала, искусно выполненная. Посмотрите. — Она снова протянула голову графине, показав ее шею. — Она сделана из воска. Художник не стал тратить дорогие краски на срез, потому что эта штука должна была стоять на подставке.

— Кто мог такое сотворить? — Графиня отряхнулась. — Кого они собирались напугать?

— Не знаю, кто положил ее на кровать, но сама голова была сделана синьором Лампоне для его выставки Страстей. Должно быть, он принес ее сюда в сумке — мы же видели, что в ней что-то было, а когда он уходил, книготорговец уже видел пустую. Это объясняет и разговор, который я слышала между Лампоне и Ребеккой. — Она снова посмотрела на искаженное лицо. — Страх или Ужас, как вы думаете? Между ними такая небольшая разница.

— Элпью, ты подала мне идею. Думаю, мы должны носить эту голову с собой в сумке. И, встречаясь с человеком, которого подозреваем в убийстве бедной женщины, мы можем выхватывать голову и наблюдать за реакцией. Идем. — Она спрятала голову под плащом. — Не забудь парик. Не думаю, что лысая она произведет такой же эффект.

— Один момент, графиня. Это открытие снова навело меня на мысль о том, что мы видели в парке. Что вы помните о Ребекке? Вы можете хотя бы на секунду представить ее женщиной, предлагающей себя кому угодно? Мне кажется, нет. Она была очень разборчива во всем. Кроме того, нельзя отрицать, что у нее прекрасная гладкая кожа. На лице у нее не было ни пятнышка. Она никогда не наклеивала мушки. У нее не было ни неровностей, ни шрамов.

— Умелое пользование гримом, — фыркнула графиня, обтирая восковую голову и внимательно ее рассматривая. — Не забывай, она покупала только самый лучший, самый дорогой грим.

— Но давайте предположим, что эта женщина, мистрис Ребекка Монтегю, — Элпью взглянула на восковую голову, — действительно пошла в Сент-Джеймсский парк в ту роковую ночь, однако ушла оттуда живой...

— Мы же видели тело, Элпью! — Графиня грубо хохотнула. — Никто не может подняться и уйти без головы.

— Но кто сказал, что мы нашли тело Ребекки? Я опознала его только по одежде.

— Тогда кто?..

— Ее служанка Сара пропала, не так ли? Какая горничная, подвернись оказия, не наденет лучший наряд своей хозяйки, чтобы покрасоваться перед новым ухажером? — Элпью забрала голову у графини и осторожно поставила на соседний столик. — А мы знаем, что у Сары был поклонник...

— И правда, Элпью, поклонник, который собирался увезти ее в Америку... — Графиня энергично почесала в собственном парике, сдвинув его на ухо. — И между прочим, у Сары была плохая кожа, она наклеивала мушки. — Графиня встревоженно посмотрела на дверь. — Вероятно, этот титир, которого мы вспугнули прошлой ночью, и был Сарин ухажер. Может, он ждал ее здесь и подумал, что мы — это Ребекка, неожиданно вернувшаяся домой.

— Да... — Элпью посмотрела на восковую голову. — Но я подозреваю, что Сара уже никогда не вернется домой. Ребекка наверняка заманила ее в парк и...

— Зачем? Зачем Ребекке убивать свою служанку? Это не имеет смысла. Даже когда я думала, что ты сбежала с моим ужасным мужем, я хотела только как следует тебя выпороть. А убивать хотела не больше, чем...

— Но Ребекка совсем другое дело, мадам. Если все же она по какой-то причине убила Анну Лукас, возможно, что Сара об этом узнала. Скажем, нашла орудие убийства... Может, просто догадалась и стала угрожать своей госпоже разоблачением.

— Не знаю, Элпью. Что-то тут не сходится. — Графиня передернулась и направилась к двери. — Ясно одно: если Ребекка все еще жива, находиться здесь нам очень опасно. Давай-ка отсюда выбираться.

Уже спускаясь по лестнице, графиня сказала:

— Скорее всего ты права и тело принадлежало Саре. — Графиня накинула капюшон. Шел дождь, а ветер как будто еще усилился. — Одно несомненно — по улицам Лондона разгуливает сумасшедший убийца с топором.

— Вот вы где! — Тяжелая рука легла на плечо графини, когда она ступила на Литтл-Харт-стрит.

Графиня с воплем подпрыгнула. Развернувшись, она увидела промокшего насквозь Годфри, шатавшегося под порывами ветра.

— Я его нашел.

— Годфри! — Тяжело дыша, графиня схватилась за сердце. — Ты до смерти меня перепугал.

На красном кожаном поводке прыгал маленький Рыжик, непонятно только, приветствуя их или желая покусать.

— Кого нашел? — взвизгнула Элпью. — Эту мерзкую собачонку?

Словно поняв, песик оскалился и зарычал на Элпью.

— Нет, миледи, этого слоняющегося ненормального — Никама Роупера. Он живет в переулке Мермейд-элли. В доме с зеленой дверью.

Вход в переулок Мермейд-элли был зажат между корсетной мастерской под вывеской «Пшеничный сноп и корсет» и магазином готового платья под названием «Веселый моряк».

— Кстати, — прошептала графиня, — магазин готовой одежды рядом с Мермейд-элли.

— Никам Роупер не моряк, миледи, — проворчал Годфри. — Зачем ему готовое платье, которое шьют только для моряков, рыбаков и иже с ними?

— Ты знаешь, где этот человек сейчас, Годфри?

— Ну, я немного походил за ним. Оставил только потому, что увидел, как вы шли к квартире Ребекки. Он шел на запад. Думаю, собирался постоять часок у Энглси-хауса. Когда я его нашел, он час простоял около театра, потом еще час у ее дома, теперь скорее всего он опять идет к нам, потом снова к театру и — все сначала.

Графиня окинула взглядом грязный переулок, затем жуткую дверь и пыльные окна дома Никама.

— Почему ты так уверен, что это его дом?

— Ну, — сказал Годфри, — после первого круга я проследил его до Патерностер-роу. Увидел, как он нырнул сюда, но понял, что он заметит меня, если я войду в переулок следом за ним. Тогда я подождал на углу Аве-Мария-лейн и Амен-корнер, пока он снова не вышел. Тогда я порасспрашивал народ в переулке, придумал, будто у меня для Никама письмо. Трое указали мне на одну и ту же дверь, поэтому, думаю, ошибки быть не может. — Расправив плечи, он потер узловатые руки. — Тогда я побежал за ним и догнал его у театра, где он задавал свои вопросы. Там же всегда снаружи толкутся люди, сплетничают.

— Иди первая, девочка. — Графиня подтолкнула Элпью вперед. — Может, у него и правда есть жена.

Элпью постучала. Подождала немного, постучала еще раз. Обернулась к графине, и та кивнула. Элпью медленно повернула ручку, дверь со скрипом отворилась, и сыщицы вошли. Годфри уже занес ногу через порог, но графиня его остановила.

— Ты стой на часах у двери.

— И что?

— Если кто-нибудь придет...

— Никам, вы имеете в виду?

— Ну да. Если Никам придет, предупреди нас.

Пес уселся и принялся вылизывать себя под хвостом.

— Как?

Графиня поджала губы. Законный вопрос. Если Годфри увидит Никама в этом глухом переулке-тупике, убежать они смогут только ему навстречу, и Никам не сможет не заметить Годфри.

— Отвлеки его. Пригласи на чашку шоколада... Скажи, что нашел Ребекку. Что угодно!

Годфри с неохотой позволил оставить себя на улице.

Войдя, Элпью остановилась сразу за порогом. Графиня порылась в груде газетных вырезок, лежавших на маленьком столике. Сверху красовалась их собственная статья из «Глашатая»: «Вечер в «Причуде», ознаменованный...» Страница пестрела множеством подчеркиваний и многочисленными жирными восклицательными знаками, поставленными дешевыми коричневыми чернилами, несомненно, рукой Никама.

— Элпью, ты только посмотри...

— Ничего себе, мадам! — Элпью выхватила из кучи исписанный от руки клочок бумаги. — Это что такое?

— Да это же ты писала. — Графиня взглянула на смятый листок. — Кажется, это один из твоих знаменитых списков.

— Да, мадам, это именно он.

— Сиббер, Рейкуэлл, Лампоне... — Графиня еще раз пробежалась по списку. — Ты составила этот список подозреваемых еще в связи с убийством Лукас.

— Верно и еще раз верно, — вздохнула Элпью. — Но как он оказался здесь, в доме Никама Роупера, мадам?

— Ты хочешь сказать?.. — Графиня ошеломленно посмотрела на Элпью. — Только не говори, что этот тип шарил в нашем доме. — Она смущенно переступила с ноги на ногу, внезапно осознав, что сама шарит в его доме.

— Или так, мадам, — Элпью подала записку графине, — или наш голубок договорился с золотарями и вытащил ее из нашего мусора.

С отвращением плюнув, графиня бросила бумажку, словно горячий уголь.

— В каком же дерьме ему пришлось покопаться, чтобы найти ее.

Элпью прошла по коридору и, остановившись перед первой из двух комнат, тихонько повернула ручку. Медленно заглянула в комнату и вдруг, ахнув, отпрянула. Стала делать знаки графине, чтобы та вела себя потише.

— Что такое, Элпью?

— Ш-ш-ш! — Элпью состроила гримасу и приложила палец к губам. — Мы не одни, — прошептала она на ухо графине. — Там кто-то есть.

Графиня подошла, заглянула поверх плеча Элпью и прошептала в ответ:

— Тогда почему нам не открыли, когда мы стучали?

— Я вижу только затылок в кресле. Может, она спит? — Элпью уже была у входной двери. — Хорошо, что мы ее не разбудили.

— Чепуха! — возразила графиня. — Хозяйка будет только рада, что мы навестили ее в такой ненастный день.

Элпью быстро догнала свою госпожу, когда та уже входила в комнату.

— Доброе утро! — Графиня остановилась в дверях, обращаясь к затылку, над спинкой мягкого кресла виднелись только каштановые волосы.

Голова не шевельнулась.

Графиня осмотрелась. Хотя комната была темной и унылой, все было чисто и прибрано. По обе стороны от камина стояло по креслу. Огонь не горел.

— Здравствуйте! — Элпью тихонько вошла в комнату. — Мы ищем Никама...

— Проснитесь! Проснитесь! — Графиня ритмично захлопала в ладоши и двинулась вперед с веселой улыбкой. — Кто рано ложится и рано встает, здоровье, богатство и ум наживет. Добрый вам день!

Дойдя до кресла, она остановилась, улыбка замерла на ее лице. Графиня попятилась и плюхнулась в другое кресло.

— Элпью! — только и смогла выговорить она, прежде чем лишилась дара речи.

По ее лицу медленно растеклось выражение ужаса. Она указала на кресло и попыталась снова позвать Элпью. На этот раз с ее губ слетел лишь слабый писк.

Элпью подбежала к графине. В кресле напротив сидела женщина. Она была одета в красивое платье, на ее лице застыла мягкая спокойная улыбка. Взгляд был устремлен вперед. Кожа по цвету напоминала темную охру. Было ясно, что женщина не дышит.

— Кто это? — прошептала графиня.

— Не знаю, — так же шепотом ответила Элпью и, на цыпочках подойдя к женщине, коснулась ее лица. — Но она совершенно точно мертва.

— Что случилось с ее кожей? — Графиня обмахивалась веером, отводя глаза.

— На ощупь она как пергамент. — Элпью наклонилась поближе. — Мне кажется, это чучело.

— Давай в такую минуту воздержимся от вульгарностей, — сказала графиня, стараясь смотреть в окно, чтобы не видеть улыбающегося женского трупа. — Кто ее убил? Или она умерла от естественных причин?

— В любом случае, миледи, — произнесла Элпью, сунув руку за спину женщины, — умерла она давно. Поскольку запаха почти нет, я думаю, ее набальзамировали, а затем над ней поработал очень хороший мастер.

— Поработал? Что ты имеешь в виду?

— Это мумия.

— Что?

— Мумия, мадам. Как каирская мумия, мемфисская мумия, мумия из пирамид в Фивах.

— Она египтянка? — спросила графиня, украдкой бросая на тело взгляд. — Тогда понятно, откуда у нее такая темная, хрупкая кожа. Там же такое солнце!

Элпью продолжала рассматривать лицо мертвой женщины.

— Глаза у нее стеклянные. — Она дотронулась до одного из них пальцем, графиня при этом скорчилась в кресле, гримасничая от отвращения. — Да, действительно стеклянные.

— Так ты что, хочешь сказать, что это египетская жена Никама? — вскрикнула графиня. — И что у нее стеклянные глаза? — Она мгновение подумала. — Бедняжка. Как же она видит?

Элпью подняла мумифицированную женщину.

— Легкая как перышко, — сказала она, заглядывая женщине за корсет. — Так я и думала. Со спины все видно. Ей удалили внутренности, а саму ее сохранили.

Графиня зафыркала, неистово обмахиваясь веером. Потом выпрямилась в кресле.

— Ты имеешь в виду, провялили, как окорок?

— Я имею в виду, — ответила Элпью, сажая тело в кресло, — что здесь творится что-то очень странное. И, на мой взгляд, нам надо немедленно покинуть это место.

На улице Годфри не оказалось. Только дымящаяся кучка свидетельствовала, что они с Рыжиком вообще здесь были.

Элпью схватила графиню за руку, и они что есть духу бросились бежать, пока не попали в толпу, двигавшуюся по Патерностер-роу на Ньюгейтский рынок. Графиня, прищурившись, посмотрела по сторонам.

— Что стало с бедным Годфри? Его не похитил этот ужасный Никам? — Графиня стиснула локоть Элпью. — Мне бы не хотелось, чтобы Годфри превратился в чучело.

— Наверное, Никам пришел, и Годфри повел его выпить шоколада. — Элпью на ходу заглядывала в окна закусочных, таверн и индийских чайных. — А может, у него просто испортилось настроение, и он пошел домой со своей кошмарной собакой.

— Ты находишь Рыжика кошмарным? — переспросила графиня. — А по-моему, он довольно милый.

— Касательно его жены, — сказала Элпью, игнорируя комплимент зловредной собачонке. — Это он ее убил?

— Ну, мы знаем, что у него есть жена, что эта жена мертва и что из нее сделали чучело. Таким образом, у нас есть объяснение его словам, что он может «от нее избавиться». — Графиня захихикала. — Хотя не представляю, что подумают золотари, найдя в мусоре мумию.

— Но никто не знает, была ли она жива или умерла, прежде чем он стал делать из нее чучело. Полагаю, нет закона, запрещающего сделать чучело из жены.

— Я бы ни за что на это не согласилась, — заявила графиня, — даже если бы умерла.

— Местный священник знает. — Элпью хлопнула в ладоши. — Потому что, когда она умерла, он должен был сделать запись в приходских книгах.

— Нет. Они регистрируют похороны. А поскольку он ее не закапывал...

— Тогда мировой судья, потому что она должна фигурировать в публикуемом списке умерших. Хотя мистер Роупер не обязан был добавлять, что набальзамировал ее. Она могла умереть от колик, сыпного тифа...

— Только не от него, — возразила графиня. — На коже остались бы следы.

— Водянки, нарыва, чахотки, камней, накопившихся во внутренностях, — перечисляла возможные причины смерти Элпью.

— От несчастного случая, малярии... — добавила графиня.

— А теперь она сидит в гостиной у камина, наряженная в лучшее воскресное платье и сухая, как вобла.

Графиня тихонько вскрикнула:

— Сиббер! Не упоминай даже его имени, иначе мы сразу на него наткнемся. — Она уступила дорогу веренице мальчиков из приюта Христа, которые молча прошли мимо в своих синих плащах и желтых чулках. — Я навела справки о сыне Лукасов, Джеке, пока ты играла в догонялки среди восковых картин. Спросила у служителя. Похоже, он значится среди воспитанников этой школы.

— В приюте Христа? Вы уверены, мадам? Это заведение для детей из нищих семей, но, видимо, оказали какое-то давление, финансовое или...

— По всему так и выходит, — ответила графиня. — Мне сказали, что эта Ли периодически забирает мальчика. У нее жилье рядом с Ньюгейтским рынком. Углубляться в этот вопрос он не стал, но заверил, что Джека приведут на занятия завтра утром. У него богатый спонсор.

— А теперь, раз уж мы здесь, давайте выпьем по чашке шоколада в «Индийской королеве» и подумаем, что делать дальше. — Элпью толкнула дверь в оживленное заведение и следом за графиней прошла к маленькому столику. — Может, Годфри пройдет мимо.

— Или миссис Ли с ребенком.

В помещении стоял шум — посетители оживленно делились друг с другом новостями об ущербе, нанесенном наводнением и ураганом по всему Лондону, от Гайд-парка до Тауэра.

— Погода, кажется, значительно улучшилась. — Элпью указала на небо, которое заметно посветлело. Ветер тоже стих до бриза.

— Всего лишь затишье, — мрачно сказала официантка. — Я перед этим обслуживала матросов. Они застряли тут, пока не уляжется шторм. Сегодня к вечеру будет даже хуже, чем вчера, они сказали. — Она вздохнула. — Шоколад, чай, эль с маслом, сахаром и корицей или кофе?

— А чай у вас...

— Не советую, — презрительно бросила официантка. — Весь испорчен добавлением лепестков жасмина, апельсинной корки, гвоздики и тому подобного. Мы берем за него как за настоящий, но вы за свои деньги истинного удовольствия не получите.

— Пожалуйста, эль с маслом, сахаром и корицей, — сказала Элпью.

Графиня выбрала то же самое.

— Что это за шум в том углу?

Небольшая группа рыночных торговцев и дам толпилась вокруг углового стола.

— Ах, это. — Девушка повернулась. — Там актер, сэр Новая Мода. Я лично о нем невысокого мнения. Предпочитаю канатных плясунов.

— Ой, Элпью, спаси нас, Господи! Я говорила, что нельзя его поминать. — Графиня пригнулась. — Уйдем?

— Очевидно, Годфри заметил Сиббера, когда тот шел, охорашиваясь, по Патерностер-роу, это его и вспугнуло.

Официантка поставила перед сыщицами две чашки дымящегося, сдобренного маслом эля и тарелку булочек.

Графиня как-то странно кивнула Элпью, указывая округлившимися глазами под стол.

— Что случилось, мадам? — прошептала Элпью.

— Там кто-то на полу, шарит в моих юбках, — тихонько ответила графиня. — Наверное, один из этих детей, которые лазают по карманам, мы недавно читали о них в газете.

Элпью скользнула под стол и почти сразу же, вскрикнув, вернулась на место.

— Это наша мерзкая собачонка.

— Рыжик! — Раздвинув юбки, графиня взяла песика на руки, и он сразу же принялся вылизывать ей лицо. — Здравствуй, милый малыш.

Элпью скривилась при воспоминании о том, чем занимался язык пса этим утром, и вонзила зубы в булочку.

— Элпью, это не к добру. — Графиня поднялась. — Если собака здесь, тогда с Годфри, видимо, что-то стряслось. Человек, сделавший чучело из собственной жены, явно способен на что угодно. Вставай, мы должны идти.

Над женщинами нависла тень.

— Доброе утро, милые дамы. — Сиббер поцеловал графине руку. — Я видел, как вы входили, и не смог не подойти засвидетельствовать свое почтение.

— Мистер Тербот! — Графиня ослепительно улыбнулась.

— Сиббер. — Поправив кружевные манжеты, актер надул губы. — Я подумал, дамы, вам будут интересны последние новости из театра. Спасибо мистеру Ричу — наш театр пал дальше некуда. Он не только предлагает уменьшить размеры сцены, чтобы втиснуть новые места, но, угадайте, чьи выступления он запланировал на следующую неделю?

Элпью и графиня покачали головами. Даже если бы гунн Аттила пел кастратом в костюме танцовщицы, это их не заинтересовало бы.

— Юнис! — резко произнес Сиббер.

Женщины непонимающе смотрели на него.

— Юнис — свинья, умеющая считать, вместе со своим владельцем — Несгораемым Инкогнито, человеком, который ест горящие угли.

— Понимаю, понимаю, — отозвалась графиня. — Вам будет трудно вставить их в бурную хронику Ричарда Третьего. Разве что в сцене битвы на Босуортском поле вы измените слова на: «Свинью! Свинью, полцарства за свинью...»

— А во время вчерашнего представления «Городской наследницы» банда этих гнусных титиров выскочила на сцену и принялась выкрикивать оскорбления в адрес Бек Монтегю, которая, как я понимаю, залегла на дно с тех пор, как этот чудовищный Рейкуэлл одурачил ее в «Причуде». У меня как раз шла особенно уморительная сцена с бутылкой и веером. Роль сэра Тимоти очень мне подходит...

— К сожалению, мистер Стэджен, мы как раз собирались уходить. Понимаете, пропал мой слуга Годфри, и мы в растерянности...

— У вас есть какие-нибудь новости от Бек? — спросил Сиббер, глядя на них поверх очков. — Театр без нее — юдоль печали. Что и говорить! И где она может быть, пока ее «муж» носится по улицам, сея панику?

— Возможно, любовь такой женщины укротит милорда Рейкуэлла.

Сиббер хмыкнул.

— Он уже побывал здесь сегодня утром, но рынок был слишком пуст, чтобы понести сколько-нибудь серьезный ущерб. Вероятно, в настоящий момент он бушует в Ковент-Гардене.

Наклонившись, Сиббер присмотрелся к Рыжику.

— Это же ее собака. Тогда вы должны знать, где Ребекка.

Постукивая по ноздре, графиня поднялась. Сиббер открыл дверь. Когда графиня выплыла на улицу, он поспешил за ней, и дверь захлопнулась перед носом Элпью.

— Я кое-что одолжил ее служанке Саре. И дело в том, что она должна мне деньги. В последние дни выручка в «Друри-Лейн» невысока, поэтому приходится дорожить каждым пенни. Вы не могли бы указать, где ее искать?

— Вы одолжили деньги этой отвратительной девчонке? — Глянув на драматурга, графиня решила поделиться с ним частью сведений и прошептала ему на ухо: — Между вами, мной и фонарным столбом, у меня есть причины подозревать, что от Сары избавились. — Сиббер с ужасом посмотрел на нее. — Но это ничего, — добавила она зловещим тоном. — Я знаю человека, который это сделал. Надеюсь добиться его немедленного ареста. И сколько же вы ей одолжили? Если мне удастся запугать этого типа, может, я смогу вернуть вам эти деньги...

— Сущая безделица... — Сиббер колебался. — Трудно назвать точную цифру...

— На помощь! Сюда! — Крики доносились с дальнего конца рынка. — Ради Бога, зовите стражу!

Мужчины забирались на стоявшие экипажи, чтобы разглядеть, что происходит. Женщины размахивали руками и голосили. Сквозь толпу, расталкивая людей, продиралась шайка титиров.

— Они сказали, что еще вернутся! — Один из торговцев смахивал свежие продукты с прилавка в ящики, спасая, что можно, до того, как необузданные юнцы достигнут его ларька. — Жаль, что никто не может дать им отпор.

— Схватите Рейкуэлла, и вся эта банда рассыплется! — крикнула женщина, прячась в своем ларьке. — Все они на самом деле трусы.

— Там два старика пытаются с ними поквитаться. — Мужчина на крыше экипажа вглядывался поверх голов. — Один колотит его метлой, а у другого ржавый древний меч!

— Ты о том же подумала? — Графиня встала на цыпочки, пытаясь разглядеть происходящее. Рыжик тоже стал с лаем подпрыгивать.

— Годфри и Никам! — Элпью вскочила на подножку кареты. — Они же оба поклялись прикончить Рейкуэлла.

— По-моему, Рейкуэллу попало. — Мужчина на крыше захлопал в ладоши. — Он держится за щеку и ругается. Нет, подождите. Ох!.. Он проткнул одного из стариков! И теперь бросился наутек.

— А что старики? — Графиня все подпрыгивала. — Элпью, ты видишь?

— Только толпу, мадам. — Она спустилась на землю. — Но Рейкуэлл бежит сюда.

Люди вокруг стремительно расступались перед лихо мчавшимся в их сторону лордом Рейкуэллом, руки у него были багровыми от запекшейся крови. Он с руганью пытался накинуть капюшон. Оттолкнул с дороги Сиббера и побежал дальше, в сторону Ньюгейт-стрит.

— Держи его! — заверещала преследовавшая бандита женщина.

Элпью метнулась назад в «Индийскую королеву».

Два здоровых торговца выпрыгнули из-за своих прилавков и загородили Рейкуэллу выход с площади. Он выхватил шпагу, сыпля ругательствами и наступая на мужчин.

— С дороги, грязные псы!

Элпью выскочила на улицу с большой чашкой дымящегося чая и выплеснула его в лицо Рейкуэллу. В ту же секунду графиня дала ему подножку. Когда же Рейкуэлл упал и его шпага со звоном покатилась по земле, на распростертого негодяя набросился Рыжик, рыча и трепля за парик. Два давешних торговца пришпилили его вилами, а три дородные торговки рыбой навалились ему на ноги. Лорд Рейкуэлл попался.

— Я вам за это отомщу, престарелые блудники! — Он вырывался и извивался, но чем больше сопротивлялся, тем больше женщин на него наваливалось. — Чума на вас, жирные дикие кошки!

— Портшез сюда! — закричал кто-то на другом конце площади. — Старик, которого проткнул этот мерзавец, истекает кровью. Поторопитесь!

Два носильщика поставили портшез на плечи и понесли его на крики.

— О Господи! — Графиня подковыляла к Элпью. — А вдруг это Годфри? — Подхватив юбки, она устремилась за портшезом.

— Лорд Рейкуэлл... — Элпью присела, чтобы они могли ясно видеть друг друга. — Пока мы ждем констеблей, которые вас арестуют, вы не сообщите мне о местонахождении вашей жены?

— Этой шлюхи! — Рейкуэлл сплюнул. — Видимо, она приложила руку к тому, чтобы меня погубить. Если я когда-нибудь поймаю эту потаскуху, я ей все дырки залеплю. Рассчитаюсь с этой стервой за все ее обманы. А заодно и со всеми вами, тошнотворной мразью.

— Чтоб вам пусто было, лорд Рейкуэлл, за вашу спесь! — Элпью выпрямилась и посмотрела на северную сторону рынка. — Ну, вот и стража, которая отведет вас в Тауэр.

Рейкуэлл завертелся, ругаясь.

— Я знаю, вы думаете, что недолго просидите за решеткой, но уверяю вас, сударь, я очень близко подошла к решению загадки, чем вам так обязаны люди на высоких постах. Будьте уверены в одном: я узнаю это, прежде чем вы предстанете перед их светлостями в третий раз.

Тем временем графиня добралась до упавшего мужчины. В канаву натекло много крови. Какая-то женщина оторвала от своей нижней юбки полосу и передала другой, сидевшей рядом на земле рядом с раненым, чтобы та наложила жгут.

Графиня видела только ногу, окровавленную и безвольно повисшую через руку женщины. Присев, графиня подобралась поближе по усыпанным соломой булыжникам. Она увидела, что на раненом шляпа Годфри. Ахнув, она стащила с него шляпу, но белое, искаженное болью лицо принадлежало не ее слуге. Пострадавшим оказался Никам Роупер.

Он устремил остекленевший взгляд на графиню. Губы его зашевелились, но Роупер не издал ни звука.

— Скажи мне, Никам, — она продвинулась и приблизила к нему лицо, — что ты хочешь сказать?

— Годфри, — прохрипел он ей на ухо. — Годфри. Герцог Бэкингем. Сегодня вечером.

Два торговца кожей подняли Никама и положили в портшез.

Никам указывал на землю.

— Он просит свой меч.

— Да он неподъемный! — Одна из женщин подала ему ржавое оружие. — У него такой вид, словно его хранили с битвы при Гастингсе![38]

Графиня посмотрела на меч и на Никама, мужчины подняли портшез и пошли быстрым шагом. Все та же женщина крикнула:

— Эй, впереди! Дорогу! Раненого несут...

— Вы знаете этого человека? — Графиня повернулась к женщине, наложившей жгут.

— Мы все его знаем. Это Никам Роупер. Совершенно чокнутый, но довольно безобидный.

— Он действительно вызвал Рейкуэлла?

— Он пришел сюда примерно час назад с другим стариком, у того еще была собачонка, которая лаяла и прыгала. Они как будто о чем-то договорились, потому что пожали друг другу руки и обменялись шляпами. Старина Никам спросил, не видел ли кто сегодня Рейкуэлла. Сказал, что они на пару собираются с ним покончить. Отомстить за актрису. — Женщина покачала головой. — Ну, мы все посмеялись. Две такие развалины против Рейкуэлла и его банды. — Она снова покачала головой. — Надеюсь, он выживет. Бедный старик.

— А его друг? Это его собака? — Графиня указала на Рыжика, который обнюхивал лужицу крови у ее ног.

— Да. Собака убежала, когда началась заваруха. — Женщина посмотрела в сторону южного входа на рынок. — А старик побежал туда, его преследовали эти исчадия ада, вопя и хохоча как черти.

Элпью услышала эти слова и бросилась в направлении, указанном женщиной.

— Беги, Элпью! — Графиня пыхтела сзади. — Я ужасно боюсь за его жизнь. — Она остановилась на углу Патерностер-роу. Элпью, в нескольких ярдах впереди, вскарабкалась на крышу сенного фургона, чтобы обозреть окрестности.

— Шайка, похоже, разделилась, мадам! — крикнула она, обернувшись. — Я вижу, что все они верхом скачут в разных направлениях.

— Годфри не видно?

— Нет, мадам. Но это хорошо. Потому что с ними его точно нет. Может, они его отпустили. — Она спрыгнула и вернулась к графине. — Теперь нам надо пробраться к Рейкуэллу в Тауэр.

— Никам что-то там бормотал насчет герцога Бэкингема. — Графиня почесала щеку пальцем, невольно проведя красную полоску румян со щеки до подбородка. — Какое он имеет отношение ко всей этой истории? Ведь его имя то и дело всплывает в связи с ней.

— Возможно, он друг Рейкуэлла?

— Но он сказал: «Годфри, герцог Бэкингем. Сегодня вечером».

— Он принимает Годфри за герцога Бэкингема? Этот человек совсем спятил, помоги ему Господь. Вероятно, он хочет, чтобы Годфри сегодня вечером навестил герцога Бэкингема. Что за чепуха!

— Не только это, Элпью. У Никама есть меч. Старый и тяжелый.

— Но даже если Никам и есть наш убийца, то он выбыл из игры на сегодня, если не навсегда...

— Да, и мистера Верниша повесят, если мы не найдем Ребекку.

— А теперь еще и Годфри надо спасать. Интересно, что имеется у Ребекки на Рейкуэлла? Мы могли бы попробовать узнать у него...

— Элпью! Ты думаешь, он поделится с нами такими сведениями?

Какое-то время они шли молча.

— Минуточку, графиня, есть одна особа, связанная с нашим ужасным делом, о которой мы забыли. И я уверена, она может выведать это у него.

— Да кто же это?

— Феба Джимкрэк.

— Джимкрэк! Бывшая невеста.

Элпью ждала у заднего входа дома Джимкрэков, пока графиня стучала в парадную дверь. У этих выскочек, городских олдерменов, диковинные новые порядки, странные формальности вроде того, что благородная публика входит через парадную дверь, слуги — через черный ход. С военной точностью Элпью и графиня повели атаку на жилище Джимкрэка с двух флангов.

Графиня планировала, если до этого дойдет, извиниться за статью в «Глашатае», заявив, что это была ошибка, мол, спутали двух людей. Ее провели в большой холл. Тикали массивные старые часы. В конце концов к ней вышел сам олдермен, низенький толстый человек с румяным лицом.

— Ах, олдермен Джимкрэк. Я бы хотела переговорить с Фебой. — Графиня неуверенно улыбнулась.

— Ее здесь нет...

— Мне нужно с ней поговорить. — Графиня приготовилась к взрыву отцовских чувств. — У меня сообщение от милорда Рейкуэлла.

Элпью открыл лакей.

— У меня сообщение для Фебы. — Она огляделась и тихо добавила: — От Рейкуэлла.

— Да? — Лакей улыбнулся. Он, похоже, обрадовался. — Тогда входите.

Странно. Не такого она ожидала.

— Она здесь?

— Нет, — сказал лакей. — Но вы можете сказать мне. Я все знаю.

— О, прекрасно, — проговорила Элпью, в панике входя на кухню. Какое сообщение может показаться правдоподобным? — Я не хочу, чтобы нас подслушали, — прошептала она, пытаясь выиграть время.

— Странный тип, — сказал мистер Джимкрэк. — Немного необузданный, но... что ж, вероятно, все объясняется его положением. — Он засмеялся.

Графиня, потрясенная его безразличием, мялась у двери.

— Я сама принадлежу к аристократии...

— Да-да, конечно. — Джимкрэк потер руки. — Полагаю, что вы, как и моя дочь, видимо, уже давно имеете удовольствие пользоваться услугами лорда Рейкуэлла.

Графиня разинула рот. О чем он говорит?

— Феба оказала нам огромную услугу, введя его в наш дом. Мы все выиграли от его... услуг.

Ошарашенная Элпью села.

— Чашечку чая? — подмигнув, предложил лакей. — Этот человек, Рейкуэлл, прекрасно знает, как завоевать расположение девушки. Мое тоже!

Элпью придвинула стул. Она знала, что Рейкуэлл развратный повеса, но подобное откровение превосходило все ее ожидания.

— Он не приходил уже несколько дней. — Лакей поставил на стол чайник. — Весь дом сгорает от нетерпения.

Элпью не могла поверить своим ушам. Шлюхами были не Ребекка или Сара, а лорд Рейкуэлл!

— Простите, что слабоват. Лишь подкрашенная вода. — Лакей весело хохотнул и по-дружески толкнул Элпью локтем в бок. — Этот Рейкуэлл всех нас посадил на крючок с этим делом. Вы же понимаете, каково это.

— С этим делом? — переспросила Элпью.

— Ну, с чаем же!

Элпью только сглотнула.

— Полагаю, — заговорщицким тоном проговорил Джимкрэк, — вы пришли сообщить о повышении цены на чай его светлости?

— На чай? — Мысли графини помчались вскачь. — На чай! — Как же она не увидела этого раньше? Чай! Товар, облагаемый в Англии одной из самых высоких пошлин. Должно быть, Рейкуэлл возглавляет банду чайных контрабандистов и распространяет этот товар между аристократией и богатыми лондонцами. — Да-да, олдермен Джимкрэк. Восхитительный напиток. Какой вы предпочитаете? Зеленый или «Черный порох»? — Как бы исхитриться и вытянуть из него нужные сведения? — Должна сказать, сэр, что Рейкуэлл всегда предлагал выгодную сделку. — Графиня взялась за дверную ручку. — Так вам доставили обещанную партию?

— Этот парень меня подвел. — Джимкрэк скорчил недовольную гримасу. — У меня остались последние несколько ложек.

— У меня тоже, — подхватила графиня. — Остальные, видимо, в том же положении. Вы заплатили вперед?

— О да.

— Ах, вот мы где! — Графиня сделала шаг к двери. Однако Рыжик остался у кресла и принялся чесать левое ухо.

Олдермен посмотрел на нее, потом на песика.

— Похоже, ваш спутник страдает от нашествия блох. — Он потрепал Рыжика по голове. — Бедняга, твои друзья стали твоими захребетниками? — Он посмотрел на графиню. — Значит, вы пришли предложить мне более выгодную сделку?

Графиня пожала плечами. Вероятно, она могла бы продать ему содержимое ящика, стоящего в ее передней гостиной.

— Я могла бы...

Олдермен Джимкрэк внезапно напрягся. Внимательно посмотрел на графиню.

— Эта собака не символ?

— По-моему, эта порода называется «французская бабочка». Папильон. — Она увидела, что мужчина нахмурился, и сообразила, что где-то промахнулась. — Я всего лишь пыталась узнать, олдермен, сколько еще покупателей оказались в том же положении, что и я.

— Думаю, большинство благородных лордов. — Джимкрэк снова расслабился. — У него много «друзей» в палате лордов, среди судей, в обществе...

— А мы с вами, насколько я представляю, идем в самом конце списка.

— Да. — Джимкрэк распахнул дверь. — Несмотря на все усилия моей дочери! К счастью, он женился на этой актрисе, а ведь одно время я боялся, что этот разбойник действительно имеет виды на Фебу. — Он подмигнул графине. — И хотя я рад купить у этого типа партию-другую чая, я бы не хотел, чтобы моя дочь связалась с таким отъявленным негодяем. Так что вы хотели ей сообщить?

— Прошу прощения. — Графиня безмятежно улыбнулась. — Я должна передать лично. Потому что, видите ли, лорд Рейкуэлл только что проткнул шпагой человека, и в настоящий момент его ведут в Тауэр.

Взбудораженные открытием, связанным с чаем, Элпью и графиня встретились за углом.

— Итак, если господа стражники любят напиток из китайских листьев, — сказала графиня, — то мы можем предположить, что они вступили в заговор с лордом Рейкуэллом и помогали ему во время его краткого пребывания на свободе.

— Во время своей ночной отлучки он, видимо, доставил очередную партию контрабандного чая и развозил его по городу.

— Верно. А затем вернулся в камеру, чтобы успеть на суд в палату лордов. Где все присутствующие либо его клиенты, либо имеют какую-то свою выгоду от его чайного бизнеса. — Графиня огляделась. — Эта девица в «Индийской королеве» была права. Ветер снова крепчает. — Она оттащила Рыжика от кучи гниющего мяса, которую кто-то выбросил на дорогу.

— И если в ту ночь Рейкуэлл дожидался лодку с контрабандой, а Анна Лукас наткнулась на его тайник, в его интересах было убить ее, прежде чем она донесет таможенникам.

— Может, потом он пожалел об этом и пообещал ее семье деньги.

— Да, а после забыл, так что все чуть не пошло прахом. И только потом он устроил мальчика в приют.

— Но, зная, что он торгует контрабандным чаем, мы могли бы оказать на него некоторое давление. — Графиня улыбнулась. — Вероятно, чай, на который наткнулась Анна Лукас, — это тот самый ящик, который Ребекка оставила в моем доме. Да, Элпью. Все начинает вставать на свои места. И с каждой секундой милорд Рейкуэлл кажется мне все более виновным.

Часы пробили четыре. Собака лаем отозвалась на звук.

— А знаешь, Элпью, мне интересно, не лгала ли Ребекка, когда говорила, что не хочет Рейкуэлла? А что, если они оба в этом чайном деле?

— Все же она актриса, — насмешливо сказала Элпью. — Лицедеям ничего не стоит скрыть свои чувства. Им за это платят. Вспомните, с какой легкостью наша высокомерная мадам изображала все Страсти.

— Нас держали за дураков. Тебя, меня и бедного, бедного Годфри. У нас мало времени. Уже скоро вечер, а завтра бедный мистер Верниш умрет, если мы не спасем его. Мы должны найти Ребекку. Может, они и несут околесицу, но я считаю, если безумный Никам был прав, что Суньиги должны что-то знать. — Она перекрестилась. — Бедный одинокий мятежник, пусть его рана окажется несмертельной. А раз мы рядом, проведаем его в больнице Святого Варфоломея.

— А как же несчастная жена Никама, превращенная в чучело?

— Ты можешь поставить себе на стол чучело крокодила за семнадцать шиллингов. Если Никам любил свою жену, почему ему не сделать то же самое со своей женой? Как хозяин магазина «Голова Тихо Браге».

Элпью остановилась.

— У него тоже чучело жены?

— Нет. — Графиня рассердилась на непонятливость Элпью. — Ты помнишь неподвижную кошку на верхней полке со стеклянным взглядом? Наверняка чучело. Против этого ведь нет закона. И, если поразмыслить, такой подход кажется мне вполне естественным.

Элпью сглотнула. От одной мысли о набальзамированных трупах, рассаженных по всему дому, ей стало жутко.

Монахиня-августинка в коричнево-кремовом одеянии посмотрела на них сквозь маленькое окошечко в воротах.

— Чем я могу вам помочь?

— Мы бы хотели узнать о состоянии мистера Никама Роупера. Его недавно принесли с колотыми ранами.

Монахиня заглянула в большую открытую книгу.

— Вы родственница?

— Да, — ответила Элпью. — Я его племянница.

— Мы обработали его раны, которые, к счастью, оказались неглубокими. Порез на ноге, другой — на руке. — Монахиня загадочно улыбнулась. — Мистер Роупер съел миску молочной похлебки, хлеба с сахаром, выпил пинту эля, затем пришел какой-то его беззубый друг, тоже не промах выпить, и они удалились вдвоем, даже не поблагодарив, не говоря уже о возмещении расходов на аптеку. — Монахиня протянула Элпью листок. — Как родственница, вы обязаны оплатить счет.

Элпью обернулась, но графиня уже преодолела половину примыкающего к больнице двора церкви Святого Варфоломея Малого. Подхватив юбки, Элпью бросилась за ней.

Когда они дошли до Ньюгейт-стрит, графиня взмахом руки остановила проезжавший наемный экипаж.

— Отвратительный старик. Сделать чучело из жены! Никогда не слышала о подобной мерзости.

Экипаж остановился, женщины сели в него. Рыжика графиня держала на руках.

— Ты поезжай вперед к мистеру Пипсу. — Графиня отряхнула юбки и пощекотала Рыжику шейку. — Я хочу вернуться домой и подправить грим после городской грязи. Скажи Пипсу, что я буду у него через час. Спроси, не согласится ли он поехать с нами в Лаймхаус и перевести непостижимый морской жаргон четы Суньига.

— Но как мы доберемся до Лаймхауса, мадам? Сомневаюсь, чтобы слуга герцогини еще раз дал нам карету для такого путешествия.

— Конечно, нет, Элпью. Когда ты в Риме...

— Поедем в портшезе?

— Нет, девочка, по воде!

Элпью решительно постучала в дверь дома Пипса на Вильерс-стрит. Открыла женщина с кислым выражением лица.

— Мистер Пипс очень устал. — Она посмотрела на Рыжика, рычавшего у ног Элпью. — Я вас провожу, но сомневаюсь, будет ли у него время на долгие разговоры.

Элпью удержалась, чтобы не скорчить женщине гримасу, и смиренно последовала за ней по лестнице. Она в любом случае не собиралась засиживаться.

— Мистер Пипс, к вам женщина графини Эшби де ла Зуш. — Она услышала, как Пипс застонал, и экономка, одарив Элпью злобным взглядом, спустилась вниз.

— Входите, входите! — Он сидел в кресле лицом к окну и разглядывал реку в телескоп. — Чем могу служить?

— Моя хозяйка желает, чтобы вы сопроводили ее в Лаймхаус.

Пипс заворчал.

— Сегодня вечером. Чтобы перевести морской жаргон.

Пипс замычал, переводя телескоп на другую часть реки.

— Хорошо.

Элпью поняла, что ничего не добьется от старого дурака, и собралась уйти.

— Она приедет сюда через час.

— Сколько всего интересного происходит на реке сегодня вечером. — Он оторвался от телескопа и протер его. — Большое спасибо вам, мистрис?.. — Он посмотрел на Элпью.

— Элпью, сэр.

Не сводя с нее взгляда, он медленно поднялся и на цыпочках пересек комнату.

— Какая у вас очаровательная собачка. Пожалуй, попросим мою домоправительницу вывести его погулять! — Он открыл дверь и крикнул: — Мэри! Будь любезна, погуляй с ним по Стрэнду. Не меньше получаса.

Взяв из рук Элпью поводок, он вывел песика на лестничную площадку. Элпью стояла в центре комнаты, наслаждаясь видом из большого окна. Пипс вернулся, закрыл дверь и прислонился к ней.

— Итак, сладкая булочка, чем ты меня порадуешь?

Внезапная перемена весьма встревожила Элпью. Не показывая виду, она деловито улыбнулась:

— Сообщение от моей...

— Ш-ш-ш-ш! — Внизу хлопнула входная дверь. Пипс ухмыльнулся и на цыпочках приблизился к Элпью, не сводя глаз с соблазнительной ложбинки между грудями. — Значит, Элпью? Ну разве ты не прелесть!

Элпью отступила на шаг и сердито посмотрела на Пипса.

— Ах, конечно, скромница. Как служанке моей благородной подруги-графини, я считаю, тебе полагается приветствие. — Он двинулся вперед, вытянув губы трубочкой. — Иди, иди, дитя, поцелуй, поцелуй!

— Я повторяю, сударь... — У Элпью не было никакого желания целоваться с мистером Пипсом. — Моя хозяйка скоро сюда приедет, она желает, чтобы вы перевели слова моряков. От этого зависит жизнь человека.

— Да, да, — захихикал Пипс, возясь с застежкой на штанах. — И от этого тоже зависит жизнь человека, обещаю тебе. Какая у тебя впечатляющая парочка! Не с тех ли пор...

— Я умоляю вас, мистер Пипс, — Элпью повыше подтянула корсаж, — возьмите себя в руки.

— Восхитительная! Дай хоть пощупать. Мы можем не заходить так далеко, как того хочу я, если ты не хочешь. — Он подмигнул. — Но если бы я мог погладить твои грудки, достойные самого Гаргантюа...

— Хватит!

Элпью с размаху влепила Пипсу пощечину. Он отлетел назад и упал в кресло. Сморщился, поправляя между ног штаны. Элпью глубоко вдохнула.

— А теперь, если можно, вернемся к нашему вопросу.

— Ты дерзкая, строптивая шлюха. — Пипс посмотрел на выпуклость, образовавшуюся в штанах. — Ты точно можешь свести мужчину с ума. — Он выкарабкался из кресла.

— Когда вы вполне успокоитесь, сэр, я уйду.

— Я плохо себя вел, не отрицаю. — Пипс повесил голову. — И приношу за это свои самые искренние извинения. А теперь позвольте мне, пожалуйста, помириться с вами. Не выпьете ли со мной вина? У меня есть лучший «Обриан». — Он указал на кресло у окна. — Или чашечку напитка из пива и бренди, если вы предпочитаете его. Я знаю, что пылкие девицы вроде вас любят что-нибудь погорячее.

— Спасибо, сэр, я не испытываю жажды. — Элпью скромно присела на краешек кресла и стала смотреть в окно на темные воды реки. — У вас красивый вид.

— Это точно. — Пипс не мог оторвать взгляд от ее груди. — Йорк-Билдингс — самое лучшее место для жизни. У нас здесь рядом концертный зал, Водные ворота удобнее всего, если вам нужно проехать по реке, и водопровод как раз по пути. Дальше вверх по течению — Нью-Эксчейндж, а в другую сторону — парламент. И театры недалеко. Или Ковент-Гарден-Пьяцца, если я хочу часок понежиться в бане.

Элпью мрачно глянула на него, и Пипс дернулся.

— Почему это место называется Йорк-Билдингс, когда у всех улиц есть свои названия?

— Сколько-то веков назад здесь находился дворец архиепископа Йоркского. Но его весь купил герцог Бэкингем.

— Герцог Бэкингем? — Элпью вскочила. — Он живет рядом?

— Нет. — Пипс засмеялся. — Тщеславный старик давно умер.

Элпью опустилась в кресло.

— Вы, кажется, разочарованы?

— Я пытаюсь разгадать одну загадку, и его имя возникает слишком часто для простого совпадения.

— Обожаю загадки, — сказал желавший сделать приятное Пипс. — А в чем там суть?

Элпью достала из кармана все бумажки, которые насобирала за последние несколько дней:

«Сегодня вечером. Д.В., герцог Бэкингем» и «В.В.Д.В.Д.Б.VIII.Р.XX».

— Интересно! — Пипс внимательно их прочел, ритмично кивая головой, пока повторял себе под нос буквы. — «Д.Б.Р.XX...» Да, да. Дюк,[39] или герцог Бэкингем, м-м-м.

Элпью наклонилась к нему.

— Так что это значит?

— Я так скажу, мистрис Элпью, — надулся Пипс, — если я вам помогу, вы должны как-то меня отблагодарить.

— Например? — с подозрением уставилась на него Элпью.

— Один поцелуйчик в губы. — Пипс положил бумаги на колено Элпью, но руку не убрал. — Славный такой, смачный поцелуй для одинокого старика...