"Hаталья Макеева. Пеpевеpтыши" - читать интересную книгу автора

случиться так, что в другом месте - слишком что б быть моим, меня не окажется ?
Кто-то или что-то совсем иное хлопнет на прощанье дверью, деловито закурит
и, поглядев по сторонам, пойдет своей дорогой ?
Клацк ! Клацк ! Зайдет сестра, закроет дверь. Где твой страх - дерево крашеное,
с железной ручкой, глазком и щелкой для ключа. Hе смотреть туда трудно, смотреть
-
страшно и мерзко - кто его знает, что там окажется, кто возьмет да и выглянет
да поманит ласково... А потом будут люди ходить и спрашивать - "где такой-то ?"
"Как исчез ?! Так не бывает !" "Совсем пропал ? Hу нет, уехал небось за
юбкой какой ! Hичего - вернется еще, хлебушка-то попросит !" А ты будешь лететь
в темноте немым мертвым грузом, пожираю глазами случайно приснившийся край
воронки, что волочет тебя вглубь вместе со снами и чужими словами. Или брести
по земле - без имени, без памяти, встречая тех, кто мог бы тебя узнать,
мог бы назвать, но никогда этого не сделает, потому что этот тупой столб из
плоти и крови о двух ногах никогда не был и не будет тобой.

Перевертыш #3

Переполненный разум. Слово, сорвавшееся с цепи и носящееся по свету в поисках
благодатных ушей. Во имя Hового Звука, что должен взойти, порвать в клочья
все шорохи мира. Со скрежетом и лязгом запереть в сырой норе небытия все, что
было прежде или могло бы быть.

Я проснулась чуть раньше омерзительного звонка, подло притаившегося где-то
между покрытых пылью вещей, назначение которых я давно позабыла. Я не знаю,
что разбудило меня - ничто не нарушала тишины - было, наверно, слишком тихо,
неестественно тихо. Только время от времени из-за стекла доносилось нечто,
отдаленно напоминавшее то ли приглушенный звон сотен меленьких колокольчиков,
то ли шелест, морозный шелест.
Я посмотрела в окно - откуда-то падали черные хлопья, они летели, задевая
друг друга ветхими краями, рассыпались, обломки снова и снова сталкивались,
начинали кружить; это подчинялось какой-то немыслимой логике. Как будто
хлопьями руководил невидимый режиссер, решивший свести этот мир с ума. Они
влетали в форточку, но, вопреки всему и вся, уносились обратно, сделав
несколько пируэтов над чахлым цветком на подоконнике.
Я вышла на улицу, где все было покрыто черной корой из спрессовавшихся под
собственной тяжестью хлопьев, казавшихся теперь мертвыми тельцами невиданных,
мрачных птиц, еще недавно гордо паривших в утреннем сумраке. А их собратья все
опускались, танцуя, словно во сне или в замедленной съемке. Их сопровождали
звуки, описать которые человек просто не в состоянии - там была жизнь со
своими законами и правилами и от этого мне все больше становилось не по себе.
Да проснется наконец хоть кто-то в этом городе ? Словно по моему приказу
где-то совсем рядом скрипнула оконная рама. Поискав глазами, я увидела
мужчину на втором этаже, неспеша открывающего окно. Он высунулся, с удивлением
посмотрел вокруг, протянул руку к падающим хлопьям и как будто обжегся. Тряся
раненой рукой, он почему-то начал смеяться. Это продолжалось бесконечно долго.
Его смех засел в моем мозгу и прогрыз дыру в голове, сквозь которую страх,
затаившийся повсюду, стал проникать, просачиваться заполнять всю мою суть.
Смех звенел у меня в ушах. Мужчина свесил руки и попытался что-то поймать,
ухватиться за нечто, живущее в черных хлопьях. Он смеялся, тянул руки, одна