"Максим Макаренков. Мой Сашка любит яблоки, Что-то изменится, Драйв (Рассказы)" - читать интересную книгу автора

- Идиот! - очень спокойно чеканит Томас яан Морт. - Это рыцари Льда.
Они тебя порубят просто потому, что ты не знаешь истинного имени Ледяного
Принца.
И старый воин словно вспархивает над повозкой. Мягко приземляется на
одно колено, левая рука заведена за спину, клинок в вытянутой правой хищно
подрагивает, выискивая первую жертву. Спустя мгновение он ее находит.
Повозка Мартина исчезает за холмом. Один из всадников устремляется за
ней, но его выбивает из седла короткий кинжал Томаса. После этого круг
черных плащей смыкается вокруг невысокой фигуры в старой кожаной куртке.


***

Я лежу на каменной плите. Вокруг невысокие холмы. То, что осталось от
огромного горного кряжа, что когда-то поднимался на многокилометровую
высоту. Сладко пахнет степными травами. Бледно-голубое небо без единого
облачка.
Я жду. Солнце неторопливо движется к зениту. Когда-то, давным давно,
эта плита была обелиском, горделиво возвышавшемся посреди долины. Сейчас это
просто каменная плита, без единой трещины.
Говорят, что в полдень, в один единственный полдень из тысяч, здесь
можно отдать свое имя. Стать безымянным. Существом без прошлого. С
непонятным будущим. Существом без мира. Ничего не знающим о людях, за счет
которых можно существовать. О людях, каждый из которых, сам того не зная,
отдает тебе частичку себя. Может быть, это и означает, стать единым?
Скоро полдень.


***

Фургон Мартина ворвался в долину. Крестьянин стоял на облучке, неистово
работая кнутом. Загнанная лошадь хрипела, несясь в неистовом заплетающемся
галопе.
Солнце достигло зенита, и обелиск, воздвигнутый неизвестно кем в центре
долины, засверкал нестерпимым белым светом.
Мартин гнал прямо на него. Он размахивал кнутом, плакал и орал сквозь
всхлипывания - Томас яан Морт! Тома-а-ас яа-а-ан Мо-о-орт!

Третий поток

Сколько себя Андрей помнил - всегда боялся смерти. Причем не просто
боялся, а - до слез, до дрожи. Страх накатывал на него черными плотными
волнами и укрывал с головой. Андрей начинал захлебываться в этом ужасе, не
мог дышать, пытался судорожно втянуть воздух - не получалось. Причем боялся
он не самого момента смерти, а того, что прекрасно понимает, представляет
живо и ясно, там ничего не будет. Андрея пугала картина мира без него. А еще
больше - что он никогда не узнает, что же после него будет, мир для него
исчезнет, они даже не пойдут каждый своим путем, просто мир перестанет
существовать, не дав ему ничего взамен. Никакого пространства, где Андрей
сможет себя осознавать.