"Владимир Маканин. Утрата" - читать интересную книгу автора

он с маху зашвырнул и замок и петли в реку, только булькнули.
А вечером Пекалов спешно отправился в поселок - денег, денег достану!..
Пекалова даже и в дрожь бросало при мысли, что теперь денег не хватит.
В доме было темно; богатый мужик Салков никого из своих еще не поселил
тут, однако запоры уже поставил новые. Пекалов знал открывающееся снаружи
окно - он влез, двигаясь во тьме ощупью. Про одежду в уговоре речи не
велось, и потому Пекалов собрал в узел одежду, что попристойней, взял
шкатулку личную, а также хорошее ружье. Он быстро все это продал - он ходил
по дворам торопливый, возбужденный, и ладно, что вечер, - вечером было не
видно, какой он грязный. И все равно люди в глаза не глядели и цену давали
быструю, как за краденое.
Он посвистал в темноте под окнами Настю, а когда выглянула ее мать,
обносившийся и грязный, он спрятался за дерево. Он шумно дышал. Потом Настя
вышла.
- Ой, какой ты... - сказала и все молчала, покусывая уголок платка.
Он позвал ее к реке. Он пояснил:
- Нет у меня теперь своего-то дома.
- Знаю.
Она прошла с ним по темноте совсем недалеко. Чуть только ушли к реке,
она сказала - прощаться будем; теперь, мол, водиться - лишнего стыда
набирать. А мне, мол, жить, мне мужа ждать из солдатов... Он хотел
приласкать ее, хоть обнять, но даже во тьме было заметно, что руки у него
грязные, а если не руки - испачкает одежда, а ведь она, Настя, была
чистенькая в сереньком своем платке. Она отстранила руки. Она сама протянула
губы. Поцеловала. Сказала: прощай, милый, хорошо мы друг дружку любили, но,
видно, пора. И улетела, серый чистый воробышек... А он все мял деньги - дать
ей на последний подарок или не дать. И не дал. Денег было в обрез. Один, он
постоял в темноте, первый раз в жизни уныло чувствуя себя скупым.

Слаженно продвигаясь и сменяя двоих двое, они шагов уже пятнадцать
перевалили за полреки, когда вдруг случилась беда с Тимкой. Пекалов с Ярыгой
отгребали, а Кутырь - из глубины забоя - закричал, звал их. Они
заторопились. Протиснувшись в забой, они увидели при колеблющемся пламени
свечки, что Тимка сидит задравши голову, смотрит и вдруг шарит руками по
нависшей земле. Он трогал ладонями верхний свод и приговаривал: "Речка
звенит... Слышите?" - и опять трогал там, вверху. Они прислушались: ничто,
конечно, не звенело.
Они сказали Тимке, чтобы шел наверх и отдохнул, но он все повторял, что
вода звенит и что речка звенит, - и тогда они вывели его из подкопа. Он сел
на песок. Водка была от него неподалеку, и когда через час они выгребли
наколотую землю и вышли передохнуть, оказалось, что Тимка выпил всю бутыль:
он спятил тихо, без единого вскрика. Водку он даже и не выпил, было там два
с половиной литрa, - он вливал ее себе в рот, а она выливалась, он вливал, а
она струями текла но горлу ему на грудь и на колени. "Ты что добро
переводишь?" - зло крикнул Ярыга, еще издалека крикнул, а тот лил и
улыбался. Когда отняли бутыль, Тимка стал набирать сыпучую землю в горсть и
сыпал из руки в руку. Играл песком, как маленький. "Речка, - говорил он, -
речушка... Звенит!" Все трое стояли около, слыша в тишине, как спятивший
сыплет шуршащий песок туда-обратно.
- Отойдет, - сказал Ярыга. И Кутырь тоже сказал: