"Норман Мейлер. Лесной замок" - читать интересную книгу автора

всему образованному человечеству. Генриху Гиммлеру также следует отдать
должное (придерживаясь его собственных приоритетов) за бесстрашное вторжение
в область проблем, связанных с сельским укладом жизни. Как подчеркивал сам
Гиммлер, сути земледелия не постигнешь, пока не залезешь в душу к
земледельцу. А чтобы понять привязанного к земле человека, надо заговорить о
кровосмешении.
Здесь, смею вас заверить, он вскидывал руку в жесте, позаимствованном у
фюрера, - едва заметно вывернув кисть полуповоротом запястья.
"Подаем мясо! - провозглашал Гиммлер. - А к нему - картошечку! - Тут он
делал паузу, чтобы перевести дух. - Да, инцест! Вот из-за чего крестьянин в
старину был столь набожен. Вечный страх перед собственными прегрешениями
непременно развивается в одну из двух прямо противоположных сторон. В
сторону полного подчинения религиозной практике или в сторону нигилизма. Со
студенческих времен мне запомнились слова Фридриха Энгельса, верного
приверженца Маркса: "Как только Католическая церковь осознала, что адюльтеры
невозможно предотвратить, она сделала невозможным развод". Блистательное
замечание, пусть и из грязных уст. Но ведь то же самое можно сказать и о
кровосмешении. Его тоже невозможно предотвратить. Вот почему крестьянин
живет так богобоязненно".
Он кивал. Кивал два раза подряд, как будто именно пара кивков
требовалась ему, чтобы убедить нас в его неколебимой правоте.
Часто ли и насколько часто, спрашивал он у нас, удавалось
среднестатистическому крестьянину избежать инцестуального искушения? В любом
случае, это было непросто. Тогдашние крестьяне, мягко говоря, не отличались
привлекательной наружностью. Тяжелый физический труд портил им лицо и
фигуру. Кроме того, от них вечно несло навозом - с полей и из хлева. А уж
как они пропотевали летом на солнцепеке! С оглядкой на все это, разве не
устремлялся основной инстинкт в заведомо запретную сторону? А если учесть
практическое отсутствие какой бы то ни было общественной жизни, как им было
избежать суматошных соитий между братьями и сестрами, отцами и дочерьми?
Он не вдавался в подробности неизбежной свалки тел и переплетения
конечностей, когда трем или четырем детям приходится спать в одной постели;
он не задерживал нашего внимания на деталях единственно сулящего радость
естественного занятия - бешеной, с тяжким дыханием, скачки на холмы плотских
утех, - он менторским тоном продолжал: "Поэтому в сельскохозяйственном
секторе волей-неволей образовывалось отнюдь не пренебрежимое меньшинство,
представители которого считали практику инцеста вполне приемлемым жизненным
выбором. В конце концов, кого потянет к несимпатичному, пусть и честно
поработавшему труженику полей? Родную сестру, разумеется, или родную дочь!
И сплошь и рядом - только ее. Отец нравится дочери хотя бы тем, что он
ее породил".
Поверим Гиммлеру на слово. Он вынашивал эту теорию двадцать лет. Будучи
большим поклонником Шопенгауэра, он уже в 1938 году придавал изрядное
значение такому принципиально новому тогда учению, как генетика. Гены,
утверждал он, являются биологической материализацией разработанной
Шопенгауэром концепции воли. Ее, этой таинственной воли, основным элементом.
"Нам известно, - утверждал он, - что инстинкты могут передаваться из
поколения в поколение. Но почему? Я бы сказал, что природа самой воли
заставляет ее хранить верность собственным истокам. Я даже называю это
внутренним взором, да, господа, это сила, положенная в основу самого нашего