"Бетти Махмуди. Пленница былой любви " - читать интересную книгу автора

возникала из-за расовых предрассудков, причиной других было наше невезение.
В результате наши доходы резко упали, а профессиональный престиж Муди был
подорван. Нам пришлось покинуть Альпену, которую мы так любили.
Более года Муди работал в клинике на Четырнадцатой улице в Детройте. Он
согласился на эту должность только после моих уговоров, а сейчас он и ее
потерял.
Будущее, однако, не рисовалось мне слишком мрачным. Сидя в парке и
вытирая слезы, я пыталась утешать Муди.
- Не переживай, - говорила я, - ты получишь новую должность, а я
вернусь на работу.
Муди был безучастен. Его взгляд стал тупой и пустой.
Ближе к вечеру мы с Махтаб приступили к самому приятному занятию -
упаковке вещей. Возвращение домой было тем, чего мы желали больше всего на
свете. Еще никогда и ниоткуда я так не стремилась уехать. "Еще только один
иранский ужин, - уговаривала я себя. - Еще только один вечер среди людей,
языка и обычаев которых я не могу понять".
Глазенки Махтаб блестели от счастья. Она уже представляла, как завтра
вместе со своим кроликом будет сидеть в самолете.
Отчасти я старалась войти в положение Муди. Он понимал, что его страна
и его семья не приняли меня, и я вовсе не стремилась демонстрировать радость
в конце пребывания. Однако мне хотелось, чтобы он тоже готовился к отъезду.
- Пошевеливайся! - сказала я, заметив, что муж сидит на кровати
погруженный в мысли, - сложим вместе наши вещи.
Я взглянула на чемодан с лекарствами, которые Муди привез в подарок
Обществу врачей.
- Что ты собираешься делать с этим? - спросила я.
- Не знаю.
- Почему не отдашь их Хусейну?
Старший сын Баба Наджи и Амми Бозорг был неплохим практикующим
аптекарем.
Послышался звонок телефона, но я почти не обратила на это внимания: мне
хотелось закончить с чемоданами.
- Я еще не решил, что с этим сделать, - сказал Муди.
Голос у него был тихий, холодный.
Муди позвали к телефону, и я пошла за ним на кухню. Звонил Маджид,
поехавший подтвердить нашу резервацию. Они разговаривали несколько минут
по-персидски, а потом Муди сказал по-английски:
- Лучше будет, если ты сам скажешь это Бетти. Когда я взяла телефонную
трубку, меня пробрал озноб. Я все поняла. Вдруг все начало укладываться в
страшную мозаику - необычайная радость Муди от встречи с родственниками и
его несомненный энтузиазм по отношению к исламской революции. Я вспомнила,
как тратил он наши деньги налево и направо. Что будет с мебелью, которую мы
купили? Ведь до сих пор Маджид ничего не сделал, чтобы отправить ее в
Америку. Случайно ли сегодня утром Маджид с Махтаб убежали в парке? Не для
того ли, чтобы мы с Муди могли поговорить один на один?
Мысленно я вернулась к тем таинственным беседам Муди с Маммалем, когда
тот жил у нас в Мичигане. Я подозревала уже тогда, что они сговариваются
против меня.
- Завтра вы не сможете вылететь, - сказал Маджид.
Делая над собой усилие, чтобы взять себя в руки, я спросила: