"Дэвид Мэдсен. Мемуары придворного карлика, гностика по убеждению " - читать интересную книгу автора

образности в выражениях. Столкнувшись с особенно грубым или скупым
клиентом, она часто складывала свои красочные высказывание в песенку:

У тебя что, яйца маленькие?
У тебя что, член не встает?
Знали бы все женщины то.
Что я о тебе знаю.

- Кто был мой отец? - не унимался я. - Кто?
- Не твое собачье дело. Вот и все.

Как только я достаточно повзрослел, я стал сопровождать мать, когда
она торговала, помогал ей толкать тачку, которая была страшно тяжела. Мне
это было не по силам, но кое-как все-таки удавалось. Я толкал ее, упершись
горбом в задний борт между ручками и пятясь спиной вперед. Время от времени
мои куцые кривые ноги подгибались, и я падал, и неизбежно одна из
оплетенных бутылок (обычно полная) скатывалась мне на голову. С такой же
неизбежностью мать тогда кричала: "Спасибо Христу,что всего лишь тебе на
голову!" - и разражалась смехом, тем более жестоким оттого, что он был
неподдельным. Один раз, когда пустая бутылка все-таки разбилась о мой
череп, она так расхохоталась, что описалась. Она стояла посреди улицы,
уперши жирные руки в бока, расставив ноги. По икрам на булыжную мостовую
текли ручьи горячей мочи, а она, запрокинув голову, тряслась от хохота. Я
подумал тогда: "Она мне не мать". Вот так просто все произошло: мгновенное,
сознательное, трезвое решение, и с того мгновения до сегодняшнего дня
(может быть, она уже умерла, я не знаю) она мне так же чужда, как прямой
позвоночник. Если я и буду называть ее матерью на последующих страницах, то
только ради удобства выражения и чтобы не выдумывать эпитет более точный,
хотя и менее лестный.
Лишь однажды проявила она свое расположение, и случилось это при самых
несоответствующих обстоятельствах и с самыми невообразимыми намерениями.
Она была, конечно, пьяной. Я лежал свернувшись на своем матрасе, и меня
немного подташнивало от требухи, которую я ел на ужин. Лежал я совершенно
голый, так как ночь была жаркой и душной. Я не спал и лелеял пустые мечты о
том, что где-то далеко-далеко за звездами есть страна, где я буду дома, где
я буду красивым, а не уродливым, где сердце будет разрываться от того, что
меня любят, а не от того, что презирают. Пусть это звучит сентиментально,
но ничего не могу поделать, так это было. Вспомните, что это были мечты
ребенка. Детские мечты, но в них была своя правда, так как много лет спустя
я узнал, что эта страна действительно существует, но об этом я расскажу вам
в свое время. Эта страна и небо, о котором нам вещают священники, - высшие
сферы которого уже явно заполнены попами, прелатами и королями (похоже, им
достается все лучшее и на этом и на том свете), - не похожи друг на друга
как лед и пламень.
В общем, моя мать вошла, шатаясь, ко мне в комнату. Корсаж ее был
полурасстегнут и заляпан мерзкого вида и неопределенного происхождения
пятнами.
- Ух ты какой, - пропела она, гадко пародируя ласковый тон, -
посмотрите, какой он голенький! Как херувимчик, весь розовенький,
пухленький, гладенький, без волосиков.