"Роберт Маклосски. Приключения Гомера Прайса." - читать интересную книгу автора

собой вполне спевшийся, почти профессиональный квартет. К тому же они
повторяли эту песню очень много раз и с каждым разом пели все лучше и
лучше.
Ко времени, когда дядюшка Одиссей и почтарь Прет начали смутно
осознавать, что они уже не в состоянии перестать петь первым и вторым
тенором, и когда то же самое стали понимать парикмахер и мэр, певшие
соответственно басом и баритоном, к тому самому времени они уже поставили
рекорд беспрерывного пения для мужских квартетов в закрытых помещениях. Но
мало того, что они поставили рекорд, они продолжали, уже совершенно не по
своей воле, увеличивать и увеличивать свое рекордное время и, наконец,
увеличили его настолько, что уже сами не выдержали и выскочили из
парикмахерской на улицу, ни на минуту не прерывая стройного,
гармонического и даже полифони- ческого пения.
Когда дядюшка Одиссей ворвался со своими "симпо-симпом-пончиками" и
"целыми вагончиками" в двери кафе, ему пришлось сразу же взять на полтона
выше и перейти из мажора в минор. Это ему удалось со второго раза, и тогда
его голос зазвучал в унисон с голосами Гомера, Фредди и человек двадцати
клиентов, уже набившихся в кафе после окончания сеанса в кино и
распевающих ту же песню. Этих людей сразу, как только они вошли выпить по
чашечке кофе, поразила и привлекла приятная мелодия с не менее приятными
словами, которую непрерывно напевали Гомер и Фредди.
А затем уже по одному, по два, по три посетителя и посетительницы стали
присоединяться к поющим, и к приходу дядюшки Одиссея приятная мелодия с не
менее приятными словами захватила всех.
Сопрано из церковного хора залезла на самую вершину до-бемоль и
заставляла дрожать и звенеть всю посуду на полках кафе, когда произносила
слово "вагончики-и-и". И ей неплохо помогал смешанный хор мужских и
женских голосов с хористами всех возрастов, а также всевозможных оттенков
кожи - благодаря беспрерывно сменяющемуся световому оформлению за
стеклянным окошечком музыкальной машины.
Никогда прежде не было еще такого ни в городе Сентербер-ге и, пожалуй,
ни в каком другом городе: чтобы эдакую веселую, радостную и легкую мелодию
люди пели с такими удрученными, озадаченными и просто несчастными лицами!
Гомер пел и пел вместе со всеми, и вместе со всеми он изо всех сил
старался позабыть и веселую мелодию, и забавные слова, только все было
напрасно. Пробовал он запеть другие песни, например: "У Мэри Смит овца
была" или "Джек и Рой идут горой, несут с водой ведерко", - но все равно и
Мэри Смит и Джек со своим другом Роем очень быстро забывали про овцу и
прет ведерко и начинали есть только "пончики, симпо-симпомпончики", да еще
"целые вагончики" этих "симпомпончиков"...
Гомер со страхом, но и с надеждой смотрел на лица наиболее испытанных и
закаленных певцов их города: на сопрано из церковного хора, на священника,
на зубного врача и, наконец, на своего дядюшку Одиссея - все они пели уже
много лет и легко могли переходить из одной тональности в другую и даже из
мажора в минор... Так неужели они не в состоянии остановиться, когда
хотят, когда песня, уже в который раз, приходит к концу?!
Нет, видно, не могут, а то бы уже давно это сделали. Они даже не могут
петь потише, не то чтобы совсем остановиться!
Страшная мысль мелькнула в мозгу у Гомера: "Что, если мы никогда не
остановимся?!"