"Джон Макдональд. Месть в коричневой бумаге" - читать интересную книгу автора

стоянку на якоре. Она взяла на себя заботу о парусах, питании, стирке,
уборке в каютах, запасах льда и воды, а за штурвалом мы стояли по очереди.
Мы не уставали от общения - на судне было достаточно места для того, чтобы
каждый из нас мог побыть в одиночестве.
Мы решили: раз нет расписания и крайних сроков, лучше днем идти по
курсу, ночью стоять на якоре. Если приходилось слишком долго искать
очередное подходящее для стоянки место, договаривались остановиться
пораньше при первой же возможности, а потом отправлялись с рассветом.
Между нами бывало молчание разного рода. Порой приятное молчание в
звездном свете, под шепот ночного бриза, под медленное покачивание на
якоре, при взаимном наслаждении летней ночью. Порой - жуткое, когда я знал,
что она остро чувствует одиночество и прощается с судном, с мужем, с
планами и обещаниями, которым не суждено сбыться.
Мы, мужчина и женщина, оказались одни в море, среди островов, зависели
друг от друга, делили хозяйственные и дорожные хлопоты и поэтому должны
были помнить о физическом присутствии одного и другой, мужчины и женщины.
Но была в нашем столь необычном сосуществовании некоторая благословенная
банальность, которая легко препятствовала любому обострению восприятия.
Сложившаяся пять лет назад ситуация была самой что ни на есть тривиальной -
вдова, женщина бальзаковского возраста, пригласила крепкого молодого
мужчину путешествовать вместе с ней. Я знал, что она рано вышла замуж, но
не знал, в каком именно возрасте. Догадывался, что она старше меня лет на
одиннадцать плюс-минус два года.
Думаю, именно потому, что любой посторонний, оценив ситуацию и двух
присутствующих на сцене актеров, предположил бы, будто Макги послушно и
усердно удовлетворяет физический голод вдовы во время ночных стоянок на
якоре, подобные отношения были исключены. Ни разу ни словом, ни жестом, ни
мимикой она даже не намекнула на то, что ждет от меня определенных действий
или, наоборот, их опасается. Энергично и молодо двигалась, выглядела
привлекательно и аккуратно, уделяла немало времени своей прическе, так что
я знал: она вполне сознает свою женскую привлекательность и вовсе не
нуждается в моем подтверждающем это пыхтении. Не заводила никаких
двусмысленных полуневинных игр с флиртом, которые можно неверно понять.
Сперва тело ее было бледным, излишне худым и ослабевшим от сонных
месяцев скорби. Но по прошествии дней ее кожа потемнела под солнцем, мышцы
окрепли от физической нагрузки, появился аппетит и она начала прибавлять в
весе.
Физически чувствовала себя все лучше, я впервые услышал, как она
мурлычет под нос, занимаясь делами.
Мы часто подолгу молчали, но и разговаривали подолгу - на общие,
сдобренные старыми историями темы о мире, о человеческом сердце, о хороших
местах, где мы бывали, о хороших и плохих вещах, которые сделали или
недоделали. Обошли Большую Багаму, прошли вниз вдоль восточного берега
Абако, к островам Берри, до Андроса, наконец через четырнадцать дней
подошли к Нью-Провиденсу, где пришвартовались в Клубном порту Нассау.
Она отправилась в банк одна, вернулась поникшая и задумчивая. На
вопрос, в чем дело, ответила, что сумма значительно превышает ее ожидания.
Это кое-что меняет, придется переосмысливать планы на будущее. Мы пошли
обедать, а когда я проснулся на следующее утро, она уже встала, пила кофе,
просматривая "Путеводитель по Багамским островам для яхтсменов".