"Виктор Лысенков. Палата No 7" - читать интересную книгу автора

фамилия, какая?" И когда следователь впервые назвал себя (до этого он не
удосужился даже представиться), Иван Федорович не стал анализировать, от
какого слова произошла фамилия Паршин - один из вариантов толкования только
бы усугубил его положение. Ему дали десять лет, но сидел он до лета 1953
года, а потом вернулся в южный город, где его без надежды ждала все эти
долгие пятнадцать лет жена. Дети к этому времени выросли, сын, вернувшись из
армии, работал шофером, а дочь заканчивала медучилище. Теперь у него и внуки
есть. Совсем взрослые.
Помнит, пошел он в Министерство сельского хозяйства, и к радости своей,
несмотря на такое количество прошедших лет, войну, с которой не вернулись
многие, обнаружил немало знакомых. Больше всего он был рад встрече с Петром
Апполинарьевичем Ивановым, который вместе с ним начинал работать по селекции
на другом участке, да и были они одногодки, и вузы, только разные, закончили
в один год, и назначения, сразу же после получения дипломов, получили в одну
республику. Им приходилось сталкиваться в коридорах наркомата, на
совещаниях. Особенно не дружили, но, как говорят, были хорошими знакомыми.
Правда, пару раз они поспорили с Ивановым о генотипе, и Иван Федорович,
помнится, сказал ему, что западные ученые не такие уж дураки - он попробовал
их методику - результаты самые обнадеживающие. Иван Федорович помнит, как
вошел в кабинет, на дверях которого висела табличка: Главный специалист по
хлопководству.
Петр Апполинарьевич встал из-за стола, и то ли служебные неприятности
того дня, а может, и забыл изрядно, - близкими друзьями-то они никогда не
были, - как-то суховато встретил Ивана Федоровича. Других причин Иван
Федорович не видел, - его-то полностью оправдали. Но с работой помог -
предложил должность лаборанта в подведомственном институте. Иван Федорович
хотел опять заняться селекцией хлопчатника, но Иванов не без резона заметил:
за столько лет вы, наверное, многое позабыли, надо подучиться, поосмотреться
и так далее. Иван Федорович согласился.
Он приступил к работе в лаборатории, набрал книг по селекции
хлопчатника, узнал, где и какие сорта районированы. Почти все было в
новинку, он даже с трудом припоминал, где и кто вводил тот или иной сорт.
Попутно выяснил, что лучшим среди всех является сорт, выведенный Ивановым, и
что благодаря этому достижению Петр Апполинарьевич еще до войны стал ведущим
специалистом в области селекции хлопчатника. Коллеги говорили, что Иванова
не отпустили даже на фронт - была строгая бронь. Авторитет у Иванова был
огромный. Он уже был член-корром местной академии наук.
Поначалу Иван Федорович не придал значения ни одному из узнанных фактов
- работал человек, вот и результат. Но когда в институтском музее он увидел
сорт хлопчатника, под которым стояла фамилия Иванова, был поражен как громом
- это был его, монаховский сорт та же кустистость, то же количество короб
чек, та же длина волокна, тот же вес каждой дольки и коробочки в целом. Да
что там - он до последней жилки на листьях знал свой сорт, отдал ему почти
десять лет, знал, что таких совпадений в природе не бывает. Он хотел пойти
объясниться к Иванову, но пятнадцатилетний таежный опыт удерживал его.
Поделился с женой в тот вечер, и та подала простую и деловую мысль: поехать
в район, узнать на месте у тех, кто работал тогда у Монахова, что стало с
урожаем тридцать восьмого года? Она ведь тогда с детьми поехала в столицу в
ожидании решения участи мужа, и после того, как его осудили, только раз
приезжала в район забрать их небольшой скарб.