"Леонид Ляшенко. Александр II, или История трех одиночеств (Серия "Жизнь замечательных людей")" - читать интересную книгу автора

сытой и пьяной жизни с массой специфических помещичьих удовольствий и
развлечений, в основе которых были, как правило, насилие и издевательства
над живыми людьми. И многими источниками, включая официальные документы, это
общее ощущение, которое испытываешь, читая "Пошехонскую старину",
подтверждается: как будто в запустелую теплицу попал - гниль кругом, воздух
затхлый, зато тепло и не дует. Бить же стекла, ради притока свежего воздуха,
поместное дворянство не собиралось.
Теперь относительно второго интересующего нас тезиса: крепостное право
становилось все более опасным... Он тоже был с восторгом подхвачен и развит
в советской историографии - поскольку полностью соответствовал знаменитому
ленинскому положению о том, что либеральные реформы могут быть лишь побочным
результатом революционной борьбы. И с этим положением в ряде случаев
невозможно не согласиться; в частности, оно выглядит совершенно справедливым
для той эпохи, когда было сформулировано, - в конце XIX - начале XX века
царская власть во главе с Николаем II шла на либеральные уступки, как
правило, лишь под мощным нажимом революционного движения.
Однако как раз в отношении предреформенной эпохи тезис об "опасности"
не работает совершенно. По одной простой причине: не было тогда проявлений
недовольства сколько-нибудь серьезных, способных произвести на власть
впечатление настолько сильное, чтобы заставить ее разрушить то, что, как
казалось, составляет надежный фундамент русской жизни... Крестьянские
волнения, конечно, бывали (когда их в царской России не было?). Но они
носили разрозненный, эпизодический характер. Покойный П. А. Зайончковский,
помнится, рассказывал, какие невероятные усилия употреблялись составителями
советского многотомного издания "Крестьянское движение в России" по подбору
соответствующего материала: известия о потравах барской запашки крестьянским
скотом, об убиении нескольких помещичьих кур и пр. - все шло в ход. А
все-таки количество этих "революционных актов" было относительно невелико и
никак не желало переходить в нужное качество. При Николае I власть, как
писалось выше, жестко и умело держала народные массы под своим контролем.
Когда же по Руси прошел слух, что новый царь собирается дать волю -
крестьянское движение вообще пошло на убыль.
Что же касается общества, то при Николае I, особенно в последние годы
его царствования, оно было полузадушено властью и никак не проявляло не
только революционных, но и либеральных стремлений. Первый же приступ
Александра II к отмене крепостного права поверг общество в состояние
эйфории, не проходившей у большинства его представителей вплоть до 1861
года. Так что бояться вроде бы было некого...
Итак, господствующее сословие, обладавшее реальным влиянием на власть,
отмены крепостного права не желало. Существующее положение вещей его вполне
устраивало. Что же касалось тех, кого это положение не устраивало -
умученных помещичьим игом крестьян и немногочисленных антикрепостнически
настроенных общественных деятелей, - то они были явно не в силах оказать
необходимое давление на власть, заставить ее пойти на уступки.
Следовательно, власть пошла на грандиозные преобразования не потому, что
захотела угодить помещикам, разочаровавшимся в крепостной системе, и не
потому, что испугалась крестьян, эту систему ненавидевших. Следовательно,
власть, прежде всего в лице ее главы Александра II, принимала решение
самостоятельно, по доброй воле, исходя из высших соображений.
Соображения эти загадкой не являются. В свое время их четко