"Н.Ляшко. Пятая камера" - читать интересную книгу автора

- И еще. Попал кто, с кем не бывает, сейчас сказать ему все,
перевернуть его. Есть такие люди, что словами все с человеком могут
сделать. Взвоешь, как скажут...
- Вот, и правильность чтоб. Человека к делу приспособлять и не рычать
на него, как на собаку...
- Не тюрьму, выходит, вам надо, а училище?
- А что ж? Вник бы во что человек, понятие взял...
- А как он понятия не захочет?
- Эва сказанул! Что он, враг себе?
Кузька тяжело вздыхает и машет рукой:
- Не враг, а только не будет этого! Видал, какой он, прокурор-то?
Духами от него прет. По тюрьме с фасоном ходит, неправильность ищет, а как
по правде, так ему наплевать на нас, хоть и живет он нами. Не будет нас,
что он такое? Окурочник несчастный...


XII


Кривой покачивается и твердит заученную Кузькину молитву:
- "Лягу я, раб божий Яков, помолясь, встану благословясь, свежей росой
умываюсь, престольным полотенцем утираюсь. Выйду из дверей в двери, из
ворот в ворота, в чистое поле, к морю-окияну..."
По телу разливается слабость, в глазу рябит, но язык шевелится:
- "На море-окияне, на острове буяне белоручьевои камень лежит, а на
камени том престол господний. Божья матерь со всей силой небесной велит
мне, рабу божьему Якову, белого воску взять, как в путь сбираться, або в
суд итти, або к князьям-боярам, або к православным хрестьянам...
хрестьянам..."
Кривой запинается и холодеет: другим Кузька дает молитвы против суда, а
сам получил четыре года арестантских рот, - но ему тут же вспоминается
случай с Обрубком, и слова вновь толпятся на язык:
- На чем это я? На "хрестьянам"... "Становлюсь я на медную землю,
закрываюсь чугунной крышкой и девятью дверями, запираюсь десятью замками,
отсылаю ключи кит-рыбе. Никто не найдет, никто не возьмет. Тот найдет, кто
окиян-море перейдет, песок пересчитает. Найти найдет, а взять не возьмет:
встречь ему два колдуна, два еретика, две колдуницы, две еретицы-от всего
защита: от черной немочи, от пречудной девицы, тоски и судейской напасти.
Аминь".
Всю ночь Кривой то и дело вскакивает, прислушивается и глядит на лампу.
Арестанты спят тревожно: одного заковывают во сне, другого ведут на суд,
третьего душит похожими на свечки пальцами покойный грек.
Стучат зубы, вскидываются головы, блуждают глаза...
"А как осудят, что тогда?" Кривой бесшумно сползает с нар, тянется к
иконе, глаза которой кто-то выковырял гвоздем, падает на колени и
по-простецки доказывает богу, как тяжело ему в тюрьме, как мало у него
сил, как жалеет он, что пошел на последнюю кражу.
В глубине двора всхлипывает звонок. Надзиратели топают в коридорах и
ключами стучат в двери.
- Поднимайсь! Поднимайсь!