"Н.Ляшко "Стремена" (Повесть)" - читать интересную книгу автора

У себя Феля прошла к стоявшему в углу, завешенному ситцем, огромному
полотну в раме, и, чтоб унять метелицу в себе, шепнула:
- Да, да... его надо продать. Он совсем закончен...
- А-а-а, - обрадовались на стенах глаза, - решила его? не нас?
Ситец на полотне как будто шевельнулся. Феля погасила свет и опро-
метью легла: почудилось, из-за ситца на нее глядит тот, кого продавать
жутко.
- И он не хочет, и глаза не хотят. Что же делать?

VI.

Руки сестры милосердия в жилках грязи, в трещинах и ожогах. Похоже, в
топке горячей кочергой мешала угли. В глазах усталость и притаившиеся
искорки: скажи слово, и в них сверкнет, а из груди ударит злым звоном...
Глядит на градусник, считает пульс, а сама холодная, чужая, страшная.
В ее комнате, должно быть, так же холодно, как в палате. Должно быть,
она все уже решила и гудит злобой: обмозолили ее руки; лишили ее пудры,
румян, ослепительных косынок и халатов; уравняли со всякими Марьями,
Дарьями... У-у...
На часах ее брелок: серебряный полковничий погон с вензелем на оборо-
те.
До боли хочется, чтобы она скорее записала температуру и ушла. Чужая,
злая.

Заледенелые окна сизы, мертвы. От них на все легла мутная тягучая
марь. Затянула людей и предметы, - не боится даже смерти. Умрет один,
другой, третий, - она и над ними сомкнется. И пусть хлюпают родные по-
койному глаза и губы, пусть заламываются руки, - марь, запахи камфоры,
иода, карболки все так же будут плескаться в лица.
В груди Пимена минутами холодеет: ведь за ним, когда он поправится,
пойдет все это - марь, больные, сестры, сиделки. И будет преследовать
его, как преследует раздробленная на куски прожитая жизнь. Будет томить,
пока не заставит писать себя, пока полотнами не повиснет на стенах.
Оно уже пробралось в больничный альбом и живет там бредовыми глазами.
На одной из страниц уже реет белым знаменем докторский халат. Сведенные
болью руки мечутся перед ним и качают его:
- Спаси, спаси...

VII.

Москву ударил влажный ветер, и она залучилась. Крыши роняли стеклян-
ные косы и весело вщелкивали в тротуары капли. Прокопченным домам сни-
лись цветы, тепло. А Фелю не покидало ночное. Лишь под вечер, на Красной
площади, она заметила, что небо особенно сине. Коричневый купол из-за
стены плеснул в нее четким багровым флагом. Бугорки могил из-под снега
сказали: жизнь не кончается. Следы пуль слились с флагом, с синью, со
звоном древних колоколов глазастой башни, с церковью, что в кресты вон-
зила радужные головы.
- Да, да, жизнь не кончается.
Сердце стало шире, но передняя больницы сдавила его. И не холодом, не