"Н.Ляшко "Стремена" (Повесть)" - читать интересную книгу автора

ли... Вой и хрип, звонки и понукания тонут в криках о продаже бензина,
зубного порошка и пудры, валерьяновых капель, камфоры и обручального
кольца...
- Часики... часики купите, гражданин...
- Покажь, у-у, скоко?
- Три.
- Не три, а то перетрешь... Лимон хочешь?
- Что вы? разве можно? давайте два, вечер уже: в больницу надо, к му-
жу... два...
- Полтора... больше ни-ни...
- Два... ведь, нельзя так. Последняя вещь... Ну, набавьте хоть двести
пятьдесят, гражданин... Ну, давайте, давайте.
Холодные пальцы ловят шуршащие бумажки. В памяти всплывают слышанные
на службе слова о барельефах Менье, а ноги семенят к палаткам, к лоткам.
Минута - и барельефы опрокинуты: "Если тратить по 500.000 рублей, хватит
на три дня".
Мелькают туши мяса, масляные квадраты, мешки сахара, окорока. Эх, Пи-
мену бы всего вволю... А там весна... в лес его, на солнце...
- Граждане, гадает слепой... Слепой. Кому погадать? на счастье...
- Нитки, иголки, духи, мыло!..
- Примус, примус!..
- Дрожжи!
За усталым телом гонится сумрак и кутает в зябь. Переулки, площадь,
улицы. Протянутые руки, бегущие огни автомобилей, шелка и рубища. Воро-
тами висит полотнище с криком о голоде. А под ним кипит кашица голов.
В передней больницы захлестывает мрак. Ворчат служки, косится вызван-
ная сиделка: пришла в неурочный час. Стыдясь, Феля дает им по бумажке и
коридором мчится в холодную палату.
- Здравствуй.
Оправляет подушку, глазами бегает по впалым глазам и стриженой голове
Пимена. Радуется его аппетиту и теребит свое колено: "Дала на чай, на
послезавтра не хватит"... Говорит, отвечает и барахтается в заботе: "К
кому бы пойти?".
Надо посоветоваться, но нет сил, а минуты бегут, торопятся. Улыбкой
прикрывает боль, говорит, пока порога больницы не переступит тот, кому
после четырех посторонние не должны попадаться. В шорох палаты из кори-
дора врываются шаги, скрипит дверь, и вдоль коек летит:
- Ш-ш-ш, гражданка, скорее, скорее...
Феля ловит пустой узелок, посыпает Пимена ласковыми словами и спешит.
Звуки ее шагов вытягиваются, затихают, но Пимен видит ее рядом с непоки-
дающими воображения полотнами. Следит за нею, решает, что будет писать,
когда выйдет, волнуется. Но затихшее тело напоминает:
- Есть...
И нет полотен, нет Фели. Тело шепчет, потом кричит, требует... Горя-
чее, всегда голодное, ненасытное, выжатое недугом. В него уходят
больничные порции, Фелины узелки, но ему все мало. От его зуда темнеет в
глазах, сердце ноет...
Надо отворачиваться к стене, смыкать веки, считать до ста, до тысячи,
пока не придет забытье. Но крик:
- Есть! - расколет забытье.