"Первородный грех. Книга первая" - читать интересную книгу автора (Габриэль Мариус)Глава четвертая БАЛОВЕНЬСентябрь, 1956Лос-Анджелес Стараясь не шуметь, все суетились в комнате Иден. – … там поставьте… – А это куда? – Ш-ш-ш… Она сладко спала, утонув в пуховой подушке. Просыпаться не хотелось. – Ты только взгляни на нее, Мерседес. (Папин голос.) – Она само совершенство. (Мамин голос.) – Смотри, какие длинные ресницы! А какие розовые щечки, и черные волосики, и белоснежная атласная кожа! Она почувствовала, как мамина рука гладит ее по лицу. – Малышка наша. – Иден… просыпайся, дорогуша. Сегодня твой день рождения! – Ну открой нам свои огромные зеленые глазоньки. Она зевнула и уставилась на них. Было утро. Мама раздернула шторы. Комната наполнилась ярким светом. Солнце хлынуло на шкаф с игрушками, на шелковый полог над ее кроваткой, на обои в розовую полоску. Папа улыбался. – Эй, приветик, сокровище папочкино! Забыла про свой день рождения? – Ой! – Она округлила глаза. Комната изменилась до неузнаваемости. Кругом ящики, коробки, пакеты. И все обернуто в зеленую, красную и золотистую бумагу. Ленты, кружева, рюшечки. Подарки всех видов, всех размеров, всех цветов. Для нее. – Какой развернем первым? – спросила мама. – Этот большой, завернутый в зеленую бумагу? Или ту маленькую золотую коробочку? А может, этот, перевязанный розовыми лентами? – Вон тот! Она подбежала к самому большому свертку, который был значительно больше нее. – Это особый подарок. От папочки и мамочки. Помочь открыть? – Справится, – сказала мама. – Потяни ленту, Иден. Девочка, затаив дыхание, подергала упаковочную бумагу. Наконец обертка с шелестом развалилась в стороны. Иден потеряла дар речи. Ее взору предстал деревянный конь с бриллиантовыми глазами и белоснежной гривой. У него были красная кожаная сбруя и медные стремена. Копыта блестели черным лаком. – Его зовут Дэппл.[20] Иден уткнулась лицом в сверкающую белизной гриву. – Кажется, она в него влюбилась. Папа усадил дочку в седло. Она взяла в руки повод и сжала ножками бока игрушечного коня. Тот начал величаво раскачиваться. Папа сунул в рот трубку и обнял маму за талию. – Смотри-ка, а она сразу сообразила, что к чему. Они стояли и с любовью смотрели на дочь. Иден же позабыла обо всем на свете. Плавные движения игрушки заворожили, загипнотизировали ее. Мама довольно улыбнулась. – Ты знаешь, а у меня никогда не было игрушек. Совсем не было. Я играла с мамиными кроликами да всякими деревяшками. – Наша Иден не будет нуждаться ни в чем, – произнес папа. Прескотт, Аризона Голос отца кажется ему похожим на звон косы. Этот голос несется под сводами церкви, и нечестивцы валятся, как скошенные стебли кукурузы. Джоулу девять лет. Он сидит на передней скамье рядом с матерью. Преподобный Элдрид Леннокс – воинственный поборник истинной веры. Лет сто назад он бы обязательно носил поверх сутаны «кольт». Его обличительные проповеди беспощадны. Грешники прямо-таки трепещут в своих выходных ботинках. Через некоторое время на Джоула наваливается усталость, и у него тяжелеют веки. Он клюет носом. Его тело расслабляется, обмякает, и он начинает постепенно сползать с жесткой полированной скамьи. Когда мальчик шлепается на пол, прихожане, уткнувшись в носовые платки и молитвенники, сдержанно хихикают. Преподобный Леннокс прерывает проповедь и ждет, пока его сын поднимется и снова усядется на свое место. Чудовищность содеянного приводит Джоула в смятение. Мать даже не удостаивает его взглядом. Но на ее костлявых щеках проступают темные пятна, а плотно сжатые губы вытягиваются в тонкую полоску. Ожидание наказания наполняет мальчика отчаянием. Когда за ними захлопывается входная дверь, мать, словно вихрь, налетает на него. Глаза пылают гневом. – Ты выставил своего отца посмешищем перед всеми этими неотесаными болванами и их толстыми женами! Его, служителя Господа! Она заталкивает мальчика в угол и прижимает его лицо к стене. Он чувствует знакомый запах краски, несколько облегчающий его страдания. Джоул в полной мере осознает свою никчемность, свое бессилие. Отец пересчитывает пожертвованные паствой деньги. – Четыре доллара и тридцать пять центов, – с досадой говорит он. – Да, щедрость этих людишек не знает границ. – Четыре доллара? – взвизгивает мать. – Черт бы их побрал! Порази, Господи, их благочестивые физиономии и тугие кошельки! На что же нам жить? Ждать манны небесной? – Вечерня принесет еще меньше денег. Мать в ярости поворачивается к Джоулу. – Почему на четыре доллара и тридцать пять центов я должна кормить еще и его? Чтобы ему лучше спалось? – Он твой сын, Мириам. Мать зло смеется. – Что ж, тогда, может, пустой желудок не даст ему заснуть во время вечерней службы. Джоул слышит, как на кухне мать готовит обед. Она приносит еду в комнату и ставит на стол. У него за спиной. Отец читает молитву. Джоул неподвижно стоит и слушает, как они чавкают. Запах пищи наполняет его рот слюной. Он сглатывает и закрывает глаза. От голода начинает болеть живот. После обеда мать вытаскивает его из угла. – Ну?! – грозно восклицает она. Он не смеет поднять глаза. – Прости меня, мама, – шепчет мальчик. Она сует ему в руки тарелку. На тарелке ломоть хлеба и кусочек мяса. – В подвал! – Мама, не надо! – Элдрид, отведи его. Отец хватает ребенка за руку и тащит вниз по лестнице. Возле двери Джоул начинает вырываться. Еда падает с тарелки. Из темноты подвала веет плесенью и могильным холодом. Там, в кромешной мгле, мальчику мерещутся силуэты чудовищ. Ужас сдавливает грудь Джоула. Его глаза наполняются слезами. – Папа, не надо! Отец толкает его в подвал. – Я хочу, чтобы ты понял, что значит тьма, Джоул. Чтобы ты знал, что бывает, когда оскорбляешь Господа и когда Он отворачивается от тебя. – Папа, пожалуйста! Прошу тебя. Дверь с грохотом захлопывается. Засов задвигается. Мрак, мрак. Настоящий ад, о котором он столько слышал. Вокруг него мечутся какие-то тени. К нему тянутся когтистые лапы, скалятся зубы чудовищ. Он не видит их, но они все ближе и ближе. Плача, он наваливается на дверь. Она не поддается. Джоул всем телом начинает биться о толстые доски. Снова и снова. |
||
|