"Андрей Лях. В направлении Окна (фант.роман)" - читать интересную книгу автора

айсберги, белели чехлы всевозможной фототехники. Посреди, словно остров,
возвышался заваленный бумагами письменный стол с двумя телефонами. В комнате
поменьше, напоминавшей скважину, с таким же старинным окном - только здесь
рама поднималась вертикально и целиком - помещалась спальня. Здесь у Холла
была кровать с шотландским пледом, на который он бросал шляпу, музыка трех
родов, шкаф с резным карнизом неизвестного назначения, шкура загадочного
животного на стене, а на ней - еще один телефонный аппарат в ветхозаветном
духе, с никелированными рогами рычага.
Вот в этой-то комнате, устроившись с сигаретой у поднятого, несмотря на
холод, окна. Холл терзался, ехать ему в Женеву или нет. Хотя вранье, что там
было думать, все было уже внутренне определено, Анна обрадовалась его
рассказу и даже поздравила - "Я так счастлива за тебя" - право, можно было и
обидеться - будто Овчинников вытащил его бог весь с какого дна. Но Холл не
обиделся, а только выстрелил окурком на площадь Академии, с грохотом вернул
раму на место и вымолвил, обращаясь к магнитофону:
- Да, был я вольный стрелок.

На Женеву в середине ноября неожиданно пали морозы, и город встретил
Холла снегом, инеем и сосульками; впрочем, как и вчера в Бреслау, он не
успел сделать и двадцати шагов, как был усажен в представительский
"мерседес" размером с железнодорожный вагон и помчался в тепле и комфорте на
стоявшую на берегу озера виллу, где находилась резиденция Овчинникова.
Женева была запружена войсками. Кроме полиции, на каждом углу поднимали
хлысты антенн армейские "джипы", патрули стимфальских черных беретов гремели
подковами сапог по граненым камням мостовых - можно было подумать, что
Серебряный Джон решил завоевать Европу, начиная с середины. Холл даже не
сразу догадался, в чем дело, - ну да, совещание государств-участников
Стимфальского блока на уровне министров иностранных дел - Блессингтон,
Хаксли, Пуркинье, Овчинников и прочие, самый разгар, каждый лезет вон из
кожи, чтобы переложить на плечи собратьев основное бремя расходов по союзной
солидарности.
Миновав тройной кордон оцепления, Холл с двумя сопровождающими шел по
сводчатым коридорам огромного дома с пестрыми витражами стрельчатых окон и
величественными дверями в два человеческих роста; откуда-то из глубины
доносился писк принтеров, изредка проходили люди с бумагами. Наконец его
привели в зал - иначе нельзя назвать это помещение с бассейном и зимним
садом - и велели ждать. Усевшись на диван, Холл предался ожиданию,
разглядывая в воде необычного вида рыб, похожих на осетров. Через некоторое
время он обнаружил, что отнюдь не одинок - по ту сторону бассейна,
полускрытый зарослями каких-то вьющихся растений, с журналом в руках сидел
человек в джинсах и синей рубашке. У ног его лежала овчарка, а через плечо к
поясу пробегал белый ремень, и такая же белая кобура выглядывала у него
из-под мышки; подняв голову, Холл увидел второго, весьма похожего на
первого - он расположился на галерее с балюстрадой, проходившей тут на месте
отсутствующего второго этажа. Оба не обращали на гостя ни малейшего
внимания, и Холл испытывал неловкость, не зная, следует с ними здороваться
или нет.
К счастью, скоро в конце зала открылась дверь, к Холлу подошла очень
милая девушка и сказала, что господин министр сейчас выйдет, и
действительно, спустя десять минут показался и сам Овчинников.