"Михаил Львовский. Сигнал надежды" - читать интересную книгу автора

Прислушавшись к наивной и трогательной мелодии, неистовая Неонила села
на стульчик-вертушку и заиграла всерьез. Даже стала напевать слова. Звучали
они, произносимые старческим голосом, слегка смешно и не менее грустно.

И тогда ты постепенно понимаешь
Истину, открытую давно:
Счастья в одиночку не поймаешь
И не скажешь: "Чур, на одного".

Как видно, песня нравилась Неониле все больше и больше. В это время и
появился в дверях Сергей Лавров.
- Неонила Николаевна!
- Сереженька!
Неистовая Неонила бросилась на шею своему бывшему ученику.

...Таня и Люся смотрели сквозь давно не мытые стекла лоджии на то, как
взвиваются вверх к окнам хирургического корпуса хозяйственные сумки. Сейчас
это не казалось смешным.
В заплаканных Люсиных глазах обиду и отчаяние сменила ярость.
- Я бы со всеми ними не знаю что сотворила!
- А я о другом думаю, - ответила Таня. - Ветеринар, грамотный человек,
а что такое сырок из тумбочки после полостной операции, не знал.
- Знал! Я не только двадцать раз в тумбочке шарила, я еще объяснила
все.
- Еще хуже. Не поверил. Подумал: "Раз ничего не болит, я уже здоров".
Это и есть самое страшное... Не бойся, Люська, обойдется. У каждой могло
случиться.
- О чем ты, Таня? Александр Николаевич четыре часа операцию делал!
Спас! Да пусть бы меня засудили, только бы этого сырка не было... - Опять
девушку начали душить слезы.
- Все, Люся, все! Не в парикмахерской работаем... Я пошла, а ты не
засиживайся тут. Возьми мою пудреницу. И чтобы ни одной слезинки!
Таня ушла.

Анатолий Егорович сидел один в своей четвертой палате. На подоконнике
работал портативный цветной телевизор, и бывший летчик, приглушив звук,
наслаждался фигурным катанием. Выглядел он очень хорошо. Повязки не было и в
помине. По временам бывший летчик с удовольствием сжимал в кулак пальцы
левой руки и радовался, что это у него получается.
Ему захотелось усилить громкость, и, когда он слегка повернул одну из
ручек телевизора, на фоне мелодии "Бессаме мучо" раздался голос
комментатора:
- Сабине семнадцать лет. Двадцать один год ее партнеру.
Еще несколько секунд, но уже совсем другими глазами смотрел Анатолий
Егорович на великолепную пару танцующих фигуристов, а потом выключил звук и
увидел себя в те далекие времена, когда ему было столько же лет, сколько
партнеру прекрасной Сабины. И короткую очередь "мессершмитта", и тонкий
дымок в хвостовой части фюзеляжа неожиданно клюнувшего "Яка". Дымок быстро
превратился в черный хвост, когда "Як" нырнул в облака, а на родном
аэродроме, куда Карташов все-таки довел свой самолет, этот черный дым