"Михаил Львов. Пароль - Балтика " - читать интересную книгу автора

граница поля, за которой начинаются хутора. Оставалось не больше 200 метров
до конца поля, когда Преображенскому удалось оторвать машину от земли.
Бомбардировщик летит медленно-медленно. Нужна большая точность
пилотирования, чтобы удержать самолет в необходимом режиме. Но вот убраны
шасси, командир следит за тем, как взлетают остальные.
Все в порядке. Все самолеты, выделенные для первого налета на Берлин, в
воздухе. Заходящее солнце медью отливает на крыльях бомбардировщиков,
которые летят навстречу ночи.
В бортжурнале появляется первая запись: "Взлет - 21.00". Именно это
время назначил генерал Жаворонков для вылета.
Чем выше, тем холоднее. Уже совсем не жарко в меховых комбинезонах и
унтах, и не хочется вынимать руки из теплых рукавиц. А предстоит забраться
еще выше. На высоте 4500 метров надели кислородные маски...
Чем дальше от базы, тем лучше погода. Прав оказался синоптик ВВС
Каспин.
Взгляд на часы: скоро берег. Преображенский-весь внимание. Именно по
береговой черте можно уточнить время выхода на Штеттин.
Лишь на мгновение мелькнул сквозь облачность изрез берега, но уже ясно,
что курс правильный.
- Слева Штеттин. - Штурман Хохлов объявляет это так обыденно, что
Преображенский не удерживается от вопроса:
- Ты уверен?
- Точно.
- Ну здорово, если так... Впереди замелькали огни!
- Гавань, - узнает Преображенский. - Полный порядок!
Штеттин узнал и Ефремов.
Но что это? Вспыхнули лучи мощных прожекторов. На Штеттинском аэродроме
включили стартовый свет.
Значит, обнаружили, и надо ждать боя с ночными истребителями. Внизу
взлетали и садились самолеты, и балтийцы едва сдерживали желание нажать
кнопки бомбосбрасывателей. Нет, на этот раз бомбы предназначались не
Штеттину. Но почему молчат зенитки, если бомбардировщики обнаружены?
В чем дело? Видно, гитлеровцы приняли советские самолеты за свои. Быть
может, это произошло потому, что фашистские зенитчики были уверены в полном
уничтожении советской авиации, о чем они читали в своих газетах...
Оставалось каких-нибудь тридцать минут до Берлина. Высота, на которой
шли бомбардировщики, достигла 7 тысяч метров. Вторая, черная, линия рядом с
красной линией маршрута, намеченного на Кагуле, приближалась к концу...
Преображенский взглянул на землю и чуть не вскрикнул. Уж не
галлюцинация ли? Такое случается ночью от сильного нервного перенапряжения:
самолет летит правильно, приборы подтверждают это, а летчику кажется, что
машина движется в перевернутом состоянии, колесами вверх.
Евгению Николаевичу ничего такого не почудилось, его поразило другое:
впереди был виден огромный город. Окна домов не светились, но на улицах и
площадях горел свет, четко выделялись квадраты и линии электрических
фонарей. Берлин был как на ладони...
На командном пункте круглые морские часы мерно отсчитывали секунды.
Оганезов смотрел на карту, на часы, курил и мысленно повторял: "Уже скоро!
Уже скоро!"
Подошел к радисту Федору Рослякову: