"Аркадий Львов. Двор, книга 2 " - читать интересную книгу автора

еще спали, поехала за водой. До восьми часов, когда было уже время идти в
управление, она успела полить оба двора, черный и белый, тротуар возле ворот
и кусочек мостовой. Пар незаметно поднимался от теплых камней и асфальта,
обтекал руки, лицо, уши и проникал внутрь, как будто легкая ингаляция.
Тетя Настя была в белом холщовом переднике, как до войны, накануне
больших праздников, с правой стороны номерной знак из оцинкованной жести,
совсем новый, неделю назад выдали в милиции, на голове синяя косынка - тоже
холщовая. Для поливки она обула мужские резиновые боты, сорок второй или
сорок третий размер, потом переобулась в сапожки со шнурками и лакированными
крючками, взяла паспорт, профсоюзный билет, справку, что она добросовестно
относится и выполняет свои обязанности по уборке и чистоте двора, которую
товарищ Дегтярь лично выдал перед самой войной, в мае сорок первого года, и
пошла в управление, на улицу Бебеля, 12. Возле Александровских садиков она
вспомнила про значок Осоавиахима, он лежал в шуфлядке, немножко потопталась
на месте, возвращаться с полдороги - нехорошая примета, но вернулась и
надела - с правой стороны, впереди номерного знака: латунные цепочки, на
которых держался значок, рядом с серебристым жетоном блестели будто золотые.
В управлении тетя Настя просидела целый день, до вечера. Говорили, что
Иона Овсеич тоже заходил, во всяком случае Дина Варгафтик, по дороге на свою
швейную фабрику имени Воровского, сама видела его на углу Бебеля и Кангуна,
сто шагов от управления.
Около девяти часов, уже стемнело, пора было зажигать фонари, но
экономили электроэнергию, тетя Настя опять поехала со своей тележкой по
воду. Тося Хомицкая сказала: сволочь поганая, теперь моется, моря не хватит,
чтобы смыть кровь, которая на ней.
Тетя Настя побрызгала во дворе газоны, виноградную лозу у ворот;
остаток воды поставила на плиту, затопила и села ждать, пока нагреется. От
разных мыслей тетя Настя забыла про воду и заметила, когда уже перекипело и
потекло на плиту. Теперь надо было ждать, пока остынет, потому что одним
кипятком мыться не будешь.
Остывало до полночи, тетя Настя пошла закрывать ворота, уже все, и Ляля
Орлова, сидели по домам. Тетя Настя помыла голову, потом в этой же воде
руки, ноги и все остальное. Чтобы волосы быстрее просохли, она подбросила
несколько щепок в топку, поставила рядом стул, повернулась боком, распушила
волосы руками и немножко наклонилась к плите, а то много тепла уходило
даром.
От сильной духоты тетя Настя разомлела, в ушах поднялся звон. Звон был
душный, красного цвета - как кровь, пока она еще капает из раны и не успела
потемнеть на воздухе. Тетя Настя хотела подняться и выпить кружку холодной
воды, а ноги не слушались и в животе сделалось тяжело, вроде набили песком.
Потом сделалось тяжело во рту, язык разбух, не продохнешь, тетя Настя очень
испугалась, а ноги все равно не слушались: как на одном месте стояли, так и
стояли.
Часа в четыре, перед утром, за воротами дернули звонок, шум поднялся,
как будто звонили на керосин. В Покровском переулке, где Военная
комендатура, залаяли собаки; звонили и стучали еще раз семь-восемь, собаки
заводились сначала, а после уже, до рассвета, лаяли и выли по-дурному - без
причины.
Тетя Настя отпирала ворота в шесть. Ляля Орлова нарочно выходила на
пять минут позже, чтобы не надо было просить.