"Аркадий Львов. Улица Франсуа Вийона" - читать интересную книгу автора

он не обращал внимания на эту их ярость и упорно проталкивал
голову наружу.
- Глупо, очень глупо, - донеслось извне, - ты отлично
знаешь, что здешние прутья вдесятеро прочнее стальных. Зачем
же обманывать себя! Ты обманываешь себя, а самообман - это
малодушие.
- Нет, - возразил он, - не малодушие, а отчаяние.
- У тебя нет отчаяния, - откликнулось извне, - потому что
ты наверняка знаешь: прутья не поддадутся. А внизу, где ма-
шины, электрические провода, газ...
- Хорошо, - ответил он, - я спущусь вниз.
Через минуту он вышел на площадь Луны. Прохожие толкали
его, стоящего посреди перехода, и, подчиняясь этим толчкам,
он поворачивался то налево, то направо.
- В конце концов, - донеслось извне, - это безразлично,
какому направлению ты отдашь предпочтение, потому что твоя
дорога - кольцо. Вернись домой. Дом - это всегда дом.
Он вернулся домой. В передней горел свет. Он выключил
лампы: яркий свет был ему неприятен. У него появилось ощуще-
ние, что в квартире кто-то прячется. Это был явный вздор -
прятаться в его квартире некому и незачем, но он осмотрел
спальню, кабинет и телевизионную. Потом вспомнил про кухню,
уборную и ванную.
Нигде никого не было.

Кто-то зовет меня, шепчет уныло,
Кто-то вошел... моя келья пуста.
Нет никого - это полночь пробило.
О, одиночество! О, нищета!

Он рассмеялся: келья! Девятнадцатому веку для одиночества
нужна была келья, а иначе, без кельи, какое же одиночество!
На площадке, этажом выше, хлопнули дверью лифта. Секунд
десять спустя подъемник натужно загудел. Через полминуты гу-
дение прекратилось и опять хлопнули дверью. За стеной с шу-
мом, который начался гулким выхлопом, что-то понеслось,
стремительно, отчаянно, наращивая скорость, вниз. Затем да-
леко, под землей, тяжело ухнуло.
Мусоропровод, сказал он себе. Мусоропровод с безупречным
акустическим изолятором. Таким же безупречным, как стены,
пол и потолок. А впрочем... впрочем, все дело, наверное,
просто в том, что он слишком прислушивается. Да, наверняка в
этом: он слишком прислушивается, как те, что ждут.
В телевизионной он включил свет - синий, как мгла раннего
утра. Стало холодно. Сначала просто беспокойство, затем ощу-
щение надвигающейся беды стекали с потолка на стены, со стен
на пол - и медленно, неотвратимо подбирались к креслу, в ко-
тором он сидел. Ему захотелось кричать, звать на помощь,
чтобы в комнате появились люди, чтобы люди эти сбились в
непроницаемый ком, как пингвины в бурю.