"Аркадий Львов. Улица Франсуа Вийона" - читать интересную книгу автора

спокойно объяснил себе:
- Защищают меня от меня.
Теперь, после этих слов, вернулось прежнее чувство отчуж-
дения: не только людей, которые окружали его, но и самого
себя он рассматривал со стороны и, совершенно уже непонятно,
вроде бы пытался даже протянуть самому себе руку, хотя от-
четливо сознавал, что за эту руку, как и за всякую другую,
ухватиться невозможно. Именно это - невозможность ухватиться
за протянутую руку, а не отсутствие дружеских рук - и было
самым тягостным.
Контакт с людьми, который только что, с минуту еще назад,
был для него источником праны, энергии жизни, исчез мгновен-
но, как будто кто-то выключил рубильник или оборвал невиди-
мые провода.
Не было ни отчаяния, ни удивления, ни боли - ничего, что
давало бы ощущение исключительности положения или его ненор-
мальности. Он видел бесконечную уходившую за горизонт доро-
гу, усеянную многоцветными человеческими головами, которые
жили, казалось, своей, отдельной от человеческих тел,
жизнью. Он видел подсвеченные изнутри стеклянные дома, ог-
раждавшие с обеих сторон эту дорогу. Он видел густые, как
Млечный Путь, скопления красных огней. И все это было беско-
нечно далеко, недосягаемо далеко. И все это было ненужное.
Когда по пути встречались открытые двери, он отмечал про
себя: магазин, магазин, кафе, кино, аптека, салон, кафе. Лю-
ди заходили и выходили в эти двери, люди громко разговарива-
ли и смеялись - он слышал их голоса, но все это, тридцать
лет кряду откладывавшееся в его памяти как незыблемое, тоже
стало ненужным. Не просто ненужным, но и бессмысленным.
Нет, возразил он себе, это нужно людям, но возражение
прозвучало как адресованные кому-то стороннему слова незна-
комого языка, к которым нет нужды прислушиваться.
А прежде, вспомнил он, это было нужно и ему, и он тысячи
раз заходил туда. Однако почему это в самом деле было необ-
ходимо - заходить туда, - теперь он не мог понять, хотя не
стоило никакого труда проделать в памяти снова каждый тог-
дашний свой шаг.
- Люди, - повторил он, - дают мне энергию жизни, которая
защищает меня от меня. Но я сейчас не могу принять эту их
энергию, я не могу сделать ее своей. Почему?
- Потому, - донеслось извне, - что тобою овладело одино-
чество.
- А не наоборот: одиночество потому, что я не могу при-
нять эту энергию людей? - спросил он.
Ответа не было.
Он видел голую, бурую от июльского солнца землю. Земля
пахла выжженной травой и еще чем-то нестерпимо сухим и ед-
ким, как на пожарище. Ему хотелось броситься на эту землю,
обнять ее, крошить и погружать в это крошево руки, хотелось
жевать, чтобы дать ей, пересохшей, влагу и взять у нее ее