"Вера Лукницкая. Любовник, Рыцарь, Летописец (Три сенсации из Серебряного века)" - читать интересную книгу автора

АА сразу же объяснила мне, зачем пришла, предлог был явно надуманный, и
смысл был только в том, чтобы был хоть какой-то предлог...
И если налет "самовозвышаемости", без которого она жить не может,
потому что он десятилетиями воспитан в ней и ею самою и всеми ее
окружающими, если этот налет не замечать, то предо мною - человек умный,
духовный, утонченно-культурный, не потерявший с возрастом ни остроты
видения, ни огромного таланта. С нею мне всегда интересно и только минутами,
когда "автобиблиография" заме-няет все, скучновато...
Сегодня ночью - неожиданно для меня - вырвалось стихотворе-ние, которое
я записал, - стихотворение, возникшее из вчерашней встречи. Я пришел к АА с
ним. Еще не успел ничего сказать... АА усадила меня в кресло... Папку, на
которой написаны слова "Чужие стихи", раскрыла, перебрала страницы, я сразу
понял, что это стихи разных людей, посвященные ей... В папке, наверное, было
сто или полтораста листов, исписанных разными почерками. АА стала мне
объяснять, что и от меня ей хотелось бы получить какое-нибудь
стихо-творение, которое легло бы где-нибудь вот тут, посередине. С такой
просьбой она уже обращалась ко мне однажды в Москве несколько лет назад, и я
ее просьбу тогда не выполнил, хотя и пообещал. Сегодня же я, не дав ей
договорить, протянул листок... Она внимательно прочи-тала и сказала: "Хоть и
мгновенье", а стихи хорошие!"
Какая странная слабость... собирать все посвященные ей стихи! В этом
есть что-то от очень уязвленного самолюбия, чудовищно гипер-трофированного
самовозвеличивания.
И это теперь, когда она победила время, признана, оценена, зна-менита,
неуязвима.

Шел 1924 год. После революционной разрухи трудно рождалась новая жизнь.
Новая эра: в ней новые порядки, новые законы, в которых жить, творить,
действовать. Анне Андреевне 36-й. Она уже давно определенно знаменита и все
еще женст-венна, длинноволоса и невообразимо гибка.
С мужем, у которого она живет, ученым, ассириологом, профессором,
поэтом, переводчиком В. К. Шилейко, Ахматова фактически в разводе.
Отношениям между искусствоведом, профессором Академии художеств Н. Н.
Пуниным и Ахма-товой уже несколько лет. Они в полном разгаре и вскоре
преобразуются в трудный гражданский брак.
Просторная квартира Пунина, куда он пригласил Ахматову переехать от
Шилейко, располагалась в бывшем доме графов Шереметевых, с сохранившимся
старинным гербом, львами, короной и девизом "Deus conservat omnia"1,
находившемся у набережной реки Фонтанки.
В квартире No 34 жила жена с ребенком и прислугой.
Ахматова переехала в квартиру Пунина в середине 1926-го, раз и навсегда
определив в сознании Лукницкого место сво-его проживания: "Фонтанный дом".
Звучало пышно, как "Мраморный дворец", где она женою Шилейко проживала в
неудобном служебном флигеле (без воды и туалета в самой квартире), всегда
осторожно пробираясь в свою "келью" по ассирийским фолиантам, разбросанным
ученым по полу про-ходной столовой и темной кухоньки.
Лукницкий помогал разбирать, упаковывать и перевозить на Фонтанку
бумаги, книги и вещи Ахматовой в 1926, 1927, 1928 и даже в 1929 годах, и,
кстати, даже вещи Шилейко перево-зил по его просьбе в Фонтанный дом.