"Сергей Лукницкий. Собачий файл" - читать интересную книгу автора

замотал стекло обратно, и, увидев, что телевизор в машине идет полосами и
шипит, гаркнул:
- Что стоим-то? Человека, што ль, сбили?! Гони, как гнал!
Водитель стал выравнивать машину на трассе, и вот тогда-то фары и
выхватили две торчащие из кустов морды; две пары испуганных глаз сверкнули
отражением бесовского дальнего света.
Владимир Эрихович Б. думал о том, кто это был, до самого дома. Когда
зеленые ворота традиционно скрипнули, он вышел из оцепенения. Машина мягко
прошуршала по гальке двора и подъехала к белому крыльцу.
...А в это время оба свидетеля происшествия, подбежав к телу собрата,
тыкали в него носами, пытались привести в чувство, делая искусственный
массаж сердца, один даже принес на своей густой бороде воды из соседней лужи
и побрызгал на сбитого пса, но - бестолку. Тело оставалось бездыханным, и
тогда собаки - а свидетелями оказались именно две местные собаки - завыли,
подняв морды вверх, туда, где за ветками высоченной сосны качалась огромная
неотвратимая фара Луны.
Собаки сидели рядом, прижимаясь друг к другу дрожащими боками. Погибший
был их лучшим другом. Звали его Чук. Он был приблудным. Но приблудившимся
вполне удачно - Чуку повезло с формальным хозяином. Его хозяином стал
недавно вернувшийся из-за границы Демократ. Так все местные жители и собаки
называли нового поселенца. Дача, соседняя с дачей главного редактора,
перешла к Демократу без проблем, по-демократически легко и быстро. А потом
появился на пороге веранды и Чук. Он очень отдаленно напоминал овчарку
главного редактора, которая скоропостижно исчезла два года назад. Была та
овчарка кобелем и прожила у главного редактора всего-то год с небольшим.
Среди собак шел слух, что этот кобель сам сбежал - по собственной воле.
Поговаривали еще, что плохо ему жилось, и что случай такой был в том
семействе не первый. А еще, что... Впрочем, если говорить о Чуке, то с
овчаркой, убежавшей от главреда, у него было только одно общее коричневое
пятно на спине. Но, когда он впервые ткнул Демократа мордой под коленку, это
пятно было все в пыли, репьях и соломе. Артритные коленки Демократа
подкосились, и тот присел от неожиданности на корточки.
- Ох ты, тварь земная, как же тебя потрепало! - прокряхтел, поднимаясь,
Демократ.
- Да, и тебя, Демократушка, годы не жалуют, - проговорил в ответ Чук.
Разумеется, по-собачьи проговорил...
Демократ, надо отдать ему должное, толк в помощи вот таким бомжеватым
типам знал, поэтому умиленью долго не предавался и нюни не распускал, а
сварил парню геркулесовой каши на воде, бросил туда колбаски для запаха,
налил миску чистой воды. Так они и зажили: Чук приходил поесть, лежал часок,
навалившись на ступни Демократа, пока тот дремал в кресле, вроде благодарил,
лечил ноги хозяина своим теплом, а потом оба расходились по своим делам, кто
куда. Чук сначала шел в парк при детском санатории. Там они все и собирались
поболтать. Кто все? Да местная шолупонь, собачья тусовка. Дамочки
расфуфыренные, мужики - кто под хиппи, кто под "шестидесятников", кто под
декаданс.
Были там и собаки Чуковой породы. Например, многострадальный Ральф.
Огромный, матерый, пахнущий до дурноты, жил он у поэта Михаила Львова и
недавно похоронил сына. Эта история произвела много шума и среди собак, и
среди людей. Потомка Ральфа звали Джек. Он поселился в семье местных