"Сергей Лукницкий. Дворец дожей, Корпус 3-Б" - читать интересную книгу автора

попрошу тебя - в магазинчик.
- Понимаю, - пролепетала та, оборачиваясь, изучая гостя. - Лекарство
вам сейчас необходимо...
- У, ты - какая умница, - Алтухов шлепнул "супругу" по попке и сел за
стол.
Пока Санечка ходила в магазин, Алтухов, с его спасительной способностью
концентрироваться в кульминационные моменты жизни, уже составлял план
действий.
Перед ними лежал листок бумаги, где, образно говоря, было разложено по
полочкам все то, что на юридическом языке называется версиями.
- Что сказала матушка? - было первое, что он спросил у Мамонтова.
- Что труп обнаружен в коробке, что коробка была самая тяжелая, хотя
она не все поднимала. И еще, что (она сама не видела) но тело запаяно в
целлофан, как кусок ветчины.
Алтухов встал и открыл холодильник, развернувшись, он положил перед
Мамонтовым упаковку мяса, расфасованную подобным способом.
- Тьфу, черт, - только-то и сказал Мамонтов.
- Это, старик, не для наглядности. Это для исследования. Сам подумай,
кто может так запаять труп. Не вручную же ты этот воздух из пакета
отсасывал.
Мамонтова резануло это "ты" и он крикнул:
- Это вообще не я, ты что сомневаешься?
- Стоп, сядь, не ори. Ты же юрист. Что ты ерзаешь. Ты же понимаешь, что
на тебя даже легкое подозрение пасть не может. Труп здесь, в России, в
целлофане; ты там, в Венеции, в думах о безопасности и счастье Родины.
Успокойся.
Они сидели с включенным телевизором, ожидая следующего выпуска
"Новостей". Только к вечеру, когда уже были составлены три версии убийства,
а друзья в очередной раз отправили "супругу" в магазин, в "Новостях"
повторили информацию. Пропущенное утром Алтуховым словцо, опрокинуло все их
версии, как волна опрокидывает человека.
Как и следовало ожидать, версии Алтухова сводились к фигуре убийцы. Это
мог быть кто-то тайком проникший в дом; кто-то из перевозивших коробки по
поручению консула; это вообще могло произойти во время перелета, на таможне,
в багажном отделении, в общем, в аэропорту.
Когда же, снявшие с себя тяжесть, хмельные, - они услышали, что "труп
принадлежал гражданке Италии" - именно это дошло до их слуха, Алтухов
повернулся к Мамонтову и спросил:
- А честно, Мамонт, это не твоя баба?
Потом он протянул руку и покружил перед ним ладонью:
- Нет, подожди, не говори. Санечка! - позвал он. - Вот перед этой
русской женщиной поклянись, что ты чист перед Италией.
Мамонтов что-то проворачивал в голове, словно хорошо прожевывая вопрос.
- Друг! - он сделал паузу, - дорогие мои россияне. Положа руку на
грудь, как на духу, просто, - не знаю, не зна-аю. Может моя, а может не моя.
Санечка покосилась на Мамонтова и насторожилась. Алтухов задал
следующий, такой же точный вопрос:
- У тебя что там, массовые расстрелы производились, что ты не знаешь,
твоя баба или нет. Пардон, Санечка, я хотел сказать, женщина. Ты, что нам, -
он показал на девушку, - что ты вот ей голову морочишь?