"Сергей Лукницкий. Дневник Мери" - читать интересную книгу автора

- Что же? - сказал пьяный господин, мигнув драгунскому капитану,
который ободрял его знаками, - разве вам не угодно?..


Красная сафьяновая тетрадь


22-го мая


Зала Благородного собрания была похожа на летний театр где-нибудь в
Петергофе. Прислуга угомонилась, все было собрано, на антресолях играла
музыка. И не успела я собраться, чтобы ощутить силу и прелесть участия в
таком бале, как маменька возвестила мне внимание. Я взглянула по сторонам и
увидела томящегося Грушницкого. Едва только появился фуршет (понятие новое в
нашем обществе), он, как сумасшедший бросился к осетрине, а когда одолел ее
всю, вспомнил о прочем, и тут уж увидел смеющуюся меня. Извинился и
предложил танец.
Это был мой вечер, поскольку меня выбирали поминутно, и часто
Грушницкий, любящий блеснуть в обществе, не успевал. Я внутренне хохотала
над ним, но иногда вспоминала, что говорила мне маменька. Танцы
продолжались. Но тут, вдруг музыка перестала звучать, хотя все продолжали
танцевать, и я поняла, что музыки не было только для меня. Это вошел он.
Лакей принял его фуражку и тончайшую летнюю шинель.
Печорин огляделся. Кивнул некоторым знакомым. Увидел меня и, показалось
мне, что просиял. Но никакого вида не подал.
Я стояла поодаль, танец кончился, подошедшему Грушницкому я отказала в
очередном танце. Но Печорин не спешил подходить ко мне и приглашать на
мазурку. Драгунский капитал преследовал меня, но мне не было страшно,
поскольку это входило в маменькин план. Княгиня была центром внимания. Время
от времени она делала мне знаки глазами, но я не знала, как быть. Печорин ко
мне не подходил, а драгунского капитана, по маменькиному плану, надлежало
отгонять только в его присутствии. В конце концов, к кружку, где
"усердствовал" Печорин, я подошла сама. Он стоял вполоборота и разговаривал
с какими-то двумя дамами. Видно было что он шутит, поскольку одна из них
постоянно покатывалась со смеху, а вторая шептала: "невероятно". Обе
пожирали его глазами.
Оказавшийся, наконец, в этот момент рядом драгунский капитан, приступил
к своей арии. А дальше все уже пошло по плану. Печорин оглянулся на мой
вскрик, что-то сказал капитану, после чего, как капитан удалился, верно
осознал себя героем, и по старой русской традиции решил подарить спасенной
им даме танец.
Вот теперь я была по настоящему счастлива. Он танцует со мной, он
трогает меня, он ищет меня взором. Маменька благосклонно подставила ему для
поцелуя руку, поблагодарила за спасение дочери. "Пьяный", а может быть
действительно пьяный драгунский капитан подошел к ней, и что-то шепнул на
ухо. Видимо его не устроила цена содеянного. Княгиня грозно сказала ему
что-то.
Из угла залы на меня смотрело, словно маска, какое-то лицо, которое я
не сразу узнала. Это был Грушницкий. Боже, как же он изменился. Ненависть к