"Сергей Лукницкий. Труды и дни Прокурора Галактики" - читать интересную книгу автора

правовому вопросу и был с неизвестной планеты, по-моему, даже не из системы
Щита Собесского, а из какого-то иного, откуда любой студент захочет удрать
со скоростью света еще до распределения. Так вот, прибыл этот некто сапиенс
ко мне на прием; я, как это и положено надеваю адаптационный костюм, потому
что без него вижу перед собой лишь бесформенное желе вместо существа, и это
желе, когда я на него посмотрела в спектролокатор превратилось в очень милое
растение, не растение, но, во всяком случае, во что-то уже не абстрактное, а
конкретное.
Надо сказать, что с детства у меня есть некоторая особенность зрения,
она мне никогда не мешала, и всегда было забавно, если дело доходило до
световых тонкостей ,- я немного дальтоник. Венерианская листва, например,
кажется мне синеватой. Впрочем, это не так важно. Так вот, в тот раз я
надела костюм, настроила шкалу, смотрю на спектоскоп и вижу, что этот
мыслящий, как выясняется субъект, похожий на растение ( мужчина, между
прочим), воспринимает зелень так, как я: то есть, видимо, для него такое
чуть нарушенное восприятие цвета, как и для меня,- норма. Мне стало забавно,
но ненадолго, потому что вскоре оказалось, что восприятие чувственности и
способность любить у этих существ такова, что своего партнера они находят по
удивительному признаку - в одном цвете воспринимать мир. В общем-то, не
скажу, что это только забавно - тут есть и рациональное зерно; если бы у
землян так было, сколько раз они могли бы избежать ошибок. А тут сама
природа подсказывает тебе, как найти существо, созданное для тебя.
Но самая прелесть, как вы понимаете, в том, что я-то тем существом, что
создано для этого куска желе, случайно оказавшимся мужского пола, не была,
но, видно, ему это не объяснили, или, что вероятнее, цветовосприятие было
для него определяющим и абсолютным показателем.
И вот я услышала объяснение в любви инопланетянина. На экране моего
спектроскопа замаячили контуры, а позднее ландшафты невиданной никогда и,
вероятно, никем, кроме блоков памяти наших космических зондов, планеты. На
ней бушевали первородные страсти, и океан, невиданный доселе, вздымался до
золотого неба, на котором сияли три черных солнца; какие-то странные
космические существа бороздили это удивительное небо, звезды висели на нем,
прикрепленные словно на ниточках, а ландшафт был каскадом недоступных
человеческому восприятию цветов. Я даже никогда не могла себе представить,
что в природе могут быть такие цвета. Им нет названия, и поэтому нет никаких
возможностей мне их теперь вспомнить.
А существо, не внемля моему удивлению, продолжало необычно и красиво
объясняться мне в любви. И, вы знаете, растрогало меня. Я даже подумала, что
наши земные мужчины могли бы иногда тоже не жалеть красок для излияния своих
чувств. Но на Земле все стали какие-то рациональные.
Я такое существо больше никогда не встречала, но всегда помнила, как
изменились цвета спектрографа, когда он понял, что я ему принадлежать не
могу, хотя бы потому, что я с другой планеты - из другого мира. Он звал
меня, просил, умолял; он, судя по условным значкам, принятым
мужчинами-инопланетянами, дарил мине целый сектор Вселенной.
Я была непреклонна, а теперь думаю: права ли была я, ведь для женщины
важно, чтобы ее любили?
Я снова отвлеклась. Вспомнила: начала рассказывать эту историю потому,
что на нашу Базу прибыла депеша. Пришлось немедленно связываться с ее
автором, чтобы пояснить детали. Любопытный получился разговор. Депеша была